- Да-да, я заметил, как ошибся, когда Паша перебросил меня назад в мое тело без всякого предупреждения. Я заметил, чем вы с Глебом занимались в этот момент и как несчастны при этом были, - усмехнулся Вадим.
- Дурак ты, Самойлов, - сказал как в лицо плюнул. – Подумал бы лучше, почему Глеб именно сейчас решился на это пойти.
- Меня куда больше интересует, зачем на это пошел ты. С Глебом-то как раз все понятно.
- А мои причины должны волновать только меня и Бутусова. Твое дело – это твой брат. И начни уже, наконец, разговаривать с ним сам, без посредников. Хватит отгораживаться от него, хватит прятаться от вашей с ним правды. Тебе уже Паша во всей красе ее продемонстрировал, а ты продолжаешь убегать. Ты бы сейчас лучше вернулся назад и поговорил обо всем с Глебом – за столько-то лет можно бы и начать выскребать все друг у друга из душ. А к нам с Бутусовым не лезь, мы сами разберемся. Надо будет – я и тело найду, чтобы поговорить с ним.
В ловушке повисла удушающая тишина. Вадим попытался отвлечься от тяжелого разговора с Ильей и снова вернуться к изучению бран, от которого его столь неожиданным образом оторвал Паша, но в этот самый момент в сознании его зазвенело хриплое:
- Вообще-то я не договорил.
- О боже, Глеб! – простонал Вадим. – Теперь мне и здесь от тебя покоя не будет.
- Благодари за это своего Пашу.
- Что тебе нужно?
- Я не закончил, и тебе придется меня выслушать.
- Что из сказанного мной было неясным? Глеб, я не люблю тебя, я не хочу возвращаться на Землю, не хочу заниматься Агатой. У тебя есть Илья, вы пишете прекрасный второй альбом, собираете стадионы, ты прекрасно выглядишь, ты бросил пить, фанаты счастливы. Где я облажался? Где косякнул? Чего не учел? Чем опять не удовлетворил ваше готическое высочество?
- То есть ты считаешь, что все сделал по высшему разряду? А то, что Илья косит в сторону Бутусова – это так, мелкая недоработка, все равно трахает-то он меня, так? То, что Агата по сути стала второй Матрицей, и от нас отвернулись все олдовые фаны – это тоже фигня, да? Главное, что Глеб счастлив, так ведь? И тебя поливают грязью чище прежнего за отказ от прошлых убеждений и прогиб под меня – фигня! Илюха не умеет на гитаре лабать – ерунда! И трахаюсь я почему-то с твоим телом, а не с телом Ильи – подумаешь, мелочь какая, так ведь, братик?
- Как же я устал от твоего мозгоклюйства… Ну не нравится тебе все это – брось и возвращайся к прошлым успехам. Вертай Матрицу взад, бухай, отрасти пузо и будь, наконец, счастлив, братик. А я умываю руки. Я сделал все, чтобы осчастливить тебя, а ты опять недоволен. Ей-богу, не знаю, чего еще тебе от меня нужно.
- И не поймешь уже, видно, никогда, - пробормотал Глеб с горечью в голосе. – Ладно, оставайся здесь, братик, больше я тебя не потревожу. Наслаждайся своими черными дырами и абсолютной свободой от надоедливого мелкого гнусного интригана, - и в ловушке вслед за привычным уже щелчком повисла мрачная тишина.
Вадим вновь попытался сосредоточиться на бранах, но мысли расползались, эмоции стучали в холодном сознании, с каждым ударом разогревая его. Перед глазами мелькала крошечная, облаченная в не по росту сшитое пальто детская фигурка, печально бредущая рядом с маленьким Вадимом.
- Вадик, а откуда на небе звезды? Кто их там зажигает? – писклявит фигурка сквозь плотный шерстяной шарф, обмотанный вокруг нижней половины лица.
- Глебушка, это огромные такие штуки, гораздо больше нашего Солнца и тем более нашей Земли. Просто они находятся очень далеко от нас.
- Я хочу слетать туда, Вадик. Ты возьмешь меня с собой?
- Конечно, малыш, - бормочет Вадим, а под валенками уютно хрустит снег, и две маленькие фигурки растворяются в зимних сумерках.
По возвращении домой Глеб первым делом попросил сына уничтожить ловушку прямо у него на глазах. Потом позвонил новому директору Агаты и объявил ему о решении закрыть проект.
- Шо? Опять? – не выдержал и рассмеялся в трубку Никита.
- Квартиру мою тоже продай, она мне ни к чему. Я уезжаю в Асбест, - бросил Глеб напоследок и отправился собирать вещи.
Беловодья не случилось. Все было зря – и Устланд, и Сурков, и Алтай, и ловушка, и попытки возродить Агату с Ильей, и призрачное счастье, и трезвость. От себя не убежать.
Вещей было совсем мало: только-только на средних размеров спортивную сумку. Глеб еще раз напоследок окинул взглядом квартиру, извлек из шкафа старые гриндера и принялся облачаться в них. Надо еще успеть забежать в парикмахерскую, отстричь к чертям отросшие кудри. Ни к чему они теперь. Глеб непроизвольно провел пятерней по волосам и тряхнул головой. В этот самый миг чье-то горячее дыхание опалило его шею, и он вздрогнул: Илюха?
- Не отстригай их, не надо, - тяжелые ладони легли ему на плечи, губы коснулись шеи.
Сердце забилось как безумное не в силах понять, кто из двоих сейчас за спиной.
- Вернулся? – осторожно спросил Глеб, не оборачиваясь.
- И человек как человек, когда цепляется за плоть, - шепотом пропел голос за спиной.
Теплые руки обвились вокруг талии, гриндера улетели куда-то в сторону. Глеб откинул голову назад, ощущая, как мягкие губы смыкаются вокруг его губ.
- Ты насовсем?
- Не знаю, - выдыхает голос.
- А Слава…
- К черту Славу, - сильные руки разворачивают корпус Глеба, и лоб упирается в лоб. В следующую секунду Глеб отстраняется и с изумлением смотрит на пришедшего: перед ним собственной персоной сидит изрядно постаревший со времен Асбеста Паша Кузнецов.
- П-паша? – заикаясь, бормочет Глеб, маша ладонями перед лицом, а тот лишь медленно качает головой.
- Вадик?
- К черту Вадика.
- Илья?!
- К черту Илью.
Глеб изумленно захлопал глазами и подался назад.
- Вроде не пил сегодня. Кто это?
- А для тебя это важно?
Глеб кивнул как-то уж слишком серьезно.
- Вообще-то да. Хотелось бы внести ясность.
- Угадай, - в глазах Кузнецова пляшут озорные искорки.
- Зачем весь этот маскарад? – желание разобраться в том, кто его так прекрасно пытается надурить, испаряется в ту же секунду.
- Для чистоты эксперимента.
- Иди к черту со своим экспериментом, - Глеб оттолкнул Пашу и в ту же секунду обида, зародившаяся в его груди, подсказала ему вероятный ответ.
- Попрощались уже вроде.
“Паша” притянул его к себе, прижался щекой к его щеке, но Глеб снова попытался отбиться.
- А если бы я был в теле Вадима, это что-то изменило бы?
- Что ты хочешь сказать? – Глеб толкает его ладонями в грудь. – Мы уже попрощались! Какого хрена ты опять приперся?!
- Пойдем со мной в ловушку? Изучать браны, прыгать в жерла черных дыр…
- Я и слов-то таких не знаю, - мотает головой Глеб. – Что я там забыл?
- Асбест. Ты же не просто так выкупил ту квартиру. Но Асбеста ты в ней не найдешь.
- А в бранах твоих он есть! – взметнулся Глеб.
- Только там он и есть, - как-то очень серьезно ответил «Паша».
Глеб ткнулся лбом ему в плечо, коснулся губами оголенного участка шеи, дыхание его сбилось, и он поспешно потянулся к «Пашиной» ширинке, но тот мягко убрал его руку.
- Любовниками мы были с тобой всю жизнь, - Глеб удивленно вскинул брови, но промолчал. – Давай попробуем уже, наконец, стать братьями. Это ведь гораздо сложнее.
Глеб покорно отстранился и опустил голову.
- Пойдем? – улыбнулся Вадим, тот нахмурился и кивнул.
- А что будет с Агатой?
- В последние десять лет она пережила над своим трупом слишком много надругательств. Оставим старушку в покое? Вряд ли кто-то из нас напишет хоть что-то, достойное ее славного имени.