А как же мама? Они же разводятся… что она будет делать одна?.. Ну как — что? Переживать и выходить на пенсию. Просиживать все вечера с бабушками у подъезда. Костерить тарифы ЖКХ, хвалиться особенными болезнями. До самой своей смерти.
Всё это какой-то замкнутый круг несправедливости. Круглый круг, глупый, жалкий, пустой и бесчеловечный.
Всё как у людей, сын Ваан-Чика! Выходит, ты от этого бегал-бегал и убежал. Теперь вот выбирай — между мамой и Миром, например…»
Полу стало до того муторно, что он зажмурил глаза и сжал зубы.
«А как я могу выбирать? Как будто дверь домой у меня перед носом! Нету же ее. Это никакой не выбор.
Ну да, по факту не выбор, а в душе — что ты же все-таки выбираешь? Отказаться выбирать — это значит сознательно себе соврать. Причем соврать из трусости… Но нет, извините — сам вопрос поставлен некорректно. Я тут, демоны вам на шею, в беде, вообще-то! И, находясь в беде, между прочим, попал в еще одну беду…»
— На фиг! — вслух сказал Пол и силой потер ладонями лицо, — Спать надо.
Он посмотрел в сторону шалаша, из которого раздавался храп Викула — не светится ли огонек докторовой трубки? Огонька не было, значит тот тоже улегся. Пол двинулся к шалашу на всякий случай на четвереньках. Было совершенно темно, и не хотелось свалиться с плота.
19. Всё хорошо
В первые день и ночь прошли примерно двадцать пять лиг. За вторые сутки — даже двадцать девять. Доктор несколько раз с интервалом часа в четыре направлял на солнце блестящий металлический инструмент, похожий, на взгляд Пола, на паука, который едет на велосипеде, и что-то записывал. А по вечерам, покорпев на записями, сообщал всем, какое расстояние прошел плот.
Сплавщики не соврали — Доктор Хтоний подсчитал, что если аккуратно держаться середины Павы, то действительно можно без усилий добраться до Акраима за шесть дней. Говорят, кое-кому и за пять удавалось.
Половину второго дня путники проспали без задних ног. Потом ели, лениво возлежали на ароматных бревнах, дремали, снова ели. Устраивали на плоту очаг, для которого пришлось выменять у сплавщиков два ржавых листа железа.
Один положили на бревна и особым образом набросали на него вымоченное в реке тряпье, которое нашлось в шалашах. А сверху накрыли вторым листом железа — так, чтобы он, прогнувшись, образовал углубление, в котором и развели костер.
Дрова тоже пришлось отменять у сплавщиков за звонкую монету — второпях, когда нанимали плот, о них не подумали. Сплавщики, почти за каждую услугу, спрашивавшие то пару комплиментов, то выгодку, ходили чрезвычайно довольные. А вот свой огромный чайник Викул прихватил с собой — как и устрашающих размеров поварской нож, внушительный котелок, несколько двузубых вилок и топор.
Очаг удался, и вечером был свежий тинман с капелькой селеники, которую Шимма и Анит время от времени примечали и собирали, пока все шли краем леса к реке.
Разговоры не клеились. Возбуждение от длинного и относительно небезопасного перехода улеглось — осталась одна усталость. Лишь Викул, которого утомить было непросто, выказывал некоторый интерес к жизни. После ужина он встал, похрустел костями, на секунду приобнял за плечи сонных девушек, которые безмолвно глядели в огонь, прихлебывая из кружек, и подсел к Полу.
— Слушай, а вот ты говоришь… «самолет» — он из железа, так?
— Не из железа, но из металла, да. Алюминий называется — есть такой на Земле. Он легче, чем железо, — с готовностью ответил Пол, несмотря на то, что уже и сам начал клевать носом.
— Но в воде, надо думать, утонет?
— Утонет.
— А как же тогда он на воздухе держится — самолет-то?
Пол напрягся, ворочая в голове школьный курс физики:
— Ну, вот воздух… Он же не бестелесный. Если вы рукой махнете достаточно быстро, вы почувствуете, как он сопротивляется — так?
— Так.
— Когда, например, птица крыльями машет, она как раз от воздуха и отталкивается, чтобы подняться. А потом парит — как бы ложится на него и лежит. Как лист на воде, скажем. Когда ей надо повыше лететь, она опять крыльями машет. Чем быстрее летит, тем меньше ей надо сил тратить. Потому что… потому что, воздух начинает давить на крылья снизу сильнее, чем давит сверху.
— А он что — давит сверху? — кузнец недоверчиво выкатил на Пола и без того круглые глаза.
— У нас подсчитали, что на среднего человека воздух, который у него над головой находится, давит так, как будто ему на эту голову и плечи посадили еще трех-четырех человек… примерно… Тут, у вас, я думаю, то же самое.