— Все вопросы задайте Абну. А вас, дорогой Адвард, я хотел бы попросить: нельзя ли сделать так, чтобы первая партия новых монет поступила непосредственно в мое распоряжение. Мне доставит удовольствие разменять несколько штук у моих гостей.
Морини понимающе улыбнулся:
— Непременно, ваше величество! А теперь позвольте мне откланяться. Надеюсь вы не сочтете меня неучтивым.
— Ничуть, — с облегчением сказал король, привстал и дернул за ленту ближайшего звонка.
Когда Толлер проводил Морини, Улаф некоторое время сидел в оцепенении. Затем нашел на письменном столе проект об устройстве закупок товаров в сельских провинциях и с удивлением обнаружил на нем подписи и печати конта Абна и свои собственные. Бросил документ обратно — к другим бумагам. Постоял, невидяще глядя в сторону окна. А затем хищно схватил с низкого столика с закусками недопитую бутылку «Сладости Акраима», вылил остатки в бокал и залпом проглотил.
Не успел он отдышаться, как в гостиную вошел седой и мрачный конт Абн:
— Ваше величество, делегация из Фоксии просит вас о встрече.
— Пусть войдут!
— Они занимают одну из задних комнат, куда не заходит даже прислуга. Позвольте мне просить вас отправиться туда вместе со мной. Об этом разговоре никто не должен знать.
Король почувствовал, что его начинает душить новая забота, на его лице отразилось мучение, но он взял себя в руки и приказал:
— Ворон с вами! Ведите…
24. Пепелище
— Что-то мы уж больно хорошо идем, — Викул то и дело озирался по сторонам, вглядываясь в мирные лесные дебри, окружавшие отлично утоптанную тропу, — Не нравится мне это!
Компания беглецов неспешно продвигалась по направлению к столице за пару лиг в стороне от правого берега Павы. Тропы, которыми был изрезан лес, следовали широким изгибам реки, соединяя местные хутора и заимки, порой выводя на безлесье — к деревням.
День снова выдался ясный, но нежаркий. Чаща была полна птичьим пением, комары на тропе не докучали, путникам не встречались ни люди, ни звери. Казалось, беглецы вовсе ни от кого не бегут, а свободно прогуливаются, словно в собственных, хорошо знакомых угодьях.
Шимма с удовольствием вела в поводу Берту, на которой восседал Пол. Анит шла у его стремени, и все трое о чем-то оживленно переговаривались.
Старик Хтоний и кузнец Викул шли чуть позади — не торопя детей, но и не давая им слишком уж замедлить шаг. Доктор жевал травинку, иногда покуривал и беспокойства старого друга не разделял:
— Видишь, какая у парня охрана? И меч тебе, и глаза молодые, а главное — то, что Анит опять «видит». Тут не город — твоя дочка, Викул, любого человека почувствует за лигу… Ну, не за лигу, но далеко. И впереди, и позади, и вокруг. Ей здесь «видеть», как бы это сказать?.. Просторно. Чего ты дергаешься? Отдохни, пока есть возможность.
— «Отдохни»! Ты мне лучше скажи, почему нас не ведут? Ведь должны бы… Не верю я, что нас вот просто взяли и отпустили, — кузнец в который раз оглянулся и машинально потрогал обух топора, что висел в петле на его поясе.
— Нас не отпустили, нет, — Доктор задумчиво поправил ободок в седых волосах, — Так же ведут, как и раньше. Только очень осторожно. Они просто знают, что мы идем в Акраим и не препятствуют. Полагаю, им того и надо, чтобы мы туда шли.
— Какого же демона мы тогда идем куда им надо? — сердито воззрился Викул на старика.
— Ну… они не знают, что мы там будем делать. Но считают, что сумеют нас удерживать в поле зрения. Мы — не знаем, зачем им сдался Пол (а во вторую очередь мы с тобой и девочки), но считаем, что от их слежки сумеем избавиться.
— А мы сумеем?
— Есть одна мысль. Простая, как мычание — потом расскажу, — Доктор ненадолго остановился, выплюнул старую травинку, выбрал рядом с тропой новую и осторожно вытянул тонкий, еще совсем незрелый «колосок» из трубочки укорененного стебля. На конце травинки зеленый цвет переходил почти в белый. Вкус сердцевины лесного мятлика старик любил. И даже пару раз не поленился в бытность свою в Тёсе нарвать столько «колосков», чтобы нарезать и смешать из их кончиков салат.
— Ничего-то тебя толком не пугает, я гляжу, — заявил Хтонию слегка успокоенный Викул, — То ли ты в самом деле чернокнижник, то ли, как Анитка говорит, тебе никто навредить не может, потому что ты… чернокнижник, наверно.
— Я, Викул, немного врачеватель, немного алхимик, немного сочинитель — вот тебе и всё.
— А меч? А вот эти все фехтовальные чудеса, которые у тебя Шимма вытворяет? — понизив голос, с подозрением спросил кузнец.