Он задергал ими как попало, стараясь держать рот повыше. Через какой-то время понял, что уже не тонет и попробовал помогать движению руками, а ноги заставил выпрямиться и делать «ножницы».
Кашель не давал нормально дышать, глаза резало, а левый бок, казалось, проткнули раскаленным прутом, тем не менее, Пол греб и греб, пока не спина не чиркнула обо что-то твердое и его не потащили куда-то под мышки.
Он почувствовал, что воды вокруг больше нет. Его почти пинком уложили на бок и повернули голову вниз, к земле. Пол кашлянул так, будто в груди разорвалась петарда, изо рта хлынуло, потом еще и еще. Тут же подпрыгнул к подбородку желудок и Пола мучительно стошнило.
Когда стало возможно дышать, он уронил голову на бок и безвольно лежал, не открывая глаз и ни о чем не думая, а только вдыхая и выдыхая. Он провел в таком положении довольно долго, прежде чем попытался протереть глаза и приподнялся на локте.
Он лежал не берегу реки, похожей на знакомую уже Паву. Вокруг мирно росла трава, яркими пятнышками выделялись в ней веселенькие полевые цветы, а невдалеке видны были старые, наклонившиеся над водой ивы. Пол попробовал сесть и тут услышал за спиной насмешливый мальчишеский голос:
— Очухался? Тогда ползи сюда.
27. Крыса Йос
Они сидели у небольшого костерка — Пол и белобрысый худой мальчишка лет четырнадцати с вызывающе смотрящими синими глазами. Спаситель Пола был одет в замызганную рубаху и выгоревшие, истончившиеся от долгой носки штаны. Правда, при этом его тощий живот перетягивал новенький зеленый кушак с узорной вышивкой, за которым торчала рукоятка добротного охотничьего ножа. Обуви же мальчишка, похоже, не носил.
Пол сидел в одних мокрых штанах. Его полукафтан, ковбойские сапоги и экзотические для этого Мира носки были положены поближе к огню. Мальчишка, поглядывая на загрязнившуюся повязку, закрывавшую рану в боку Пола, наконец нарушил молчание:
— Похоже, не слишком ты везучий насчет пожить спокойно. Чуть не утоп, а сейчас гляжу — дырка в тебе. Ножом пырнули?
— Стрела, — не стал врать Пол.
— Кто ж ты есть такой, подстреленный утопленник?
— Ученик врачевателя. Пол меня зовут.
— А я Крыса Йос, свободный человек… Как это ты, Ворона ради, оказался в реке-то? Только что тебя не было, я спокойненько себе рыбку доставал из садка, вдруг опа! Гляжу — бултыхается кто-то.
«Это выпадение», — подумал Пол, а вслух сказал:
— Я и не знаю. Помню, за мной гнались, поставили подножку, и я упал. А дальше раз — и уже тону.
— Полечиться тебе надо, ученик врачевателя. Голову, видать, тебе повредили. Которые гнались… Обычное дело в Акраиме — дали по башке, и в реку. Карманы проверял?
— Нет.
— Ну, проверь.
Пол, охнув, поднялся, залез во внутренний накладной карман кафтана и вытащил оттуда узелок. Развязал его, и на свет показалась горстка монет.
— Ого, — добродушно сказал Йос, — роскошно живешь, «ученик». Какие-то дураки тебя грабили.
— Я не знаю, — невпопад ответил Пол, решив умолчать о том, что грабить его никто не собирался, — Спасибо, что спас… А почему ты «Крыса»?
— Пожалуйста — делов-то. Главное, тут до берега было рукой подать — сам бы догреб. Чего это ты попер к дальнему, я не пойму. Кричал я тебе, кричал — куда там. Пришлось в воду лезть…
А «Крыса» почему… Прозвали. Крысы меня, можно сказать, воспитали.
— Как так? — не поверил Пол.
— Ну как? Рассказывали, что, когда меня мамка родила, то заболела. Кое-как кормила лет до трех, а потом померла. А я вроде сидел в это время в подвале, и меня не нашли. Думали — тоже помер. А в подвале том жили крысы. Ну и вместо того, чтобы меня съесть, видать, стали подкармливать.
Я этого не помню ничего. Я помню уже, что мы с ними друзья — то я им помогу, то они мне. Они умные — крысы. И не злые — в смысле не злее людей. Только сначала болел я с ними все время. То одной паршой покроюсь, то другой, — Йос вдруг весело рассмеялся, — А потом ничего — прошло… Еще я долго разговаривать не умел, пока в город не вышел.
Говорят, что я так и заявился в какую-то малину — без штанов и весь в коросте. Но этого я тоже не помню. Кто-то меня вроде покормил, кто-то приодел. Когда отмыли, увидали, что на мамку сильно похож — вспомнили ее. В Голой Слободе все друг друга знали. Хоть и вор на воре там жил, а тоже люди.
Ну к себе-то меня никто не брал, конечно — кому сдался такой подарочек. Поэтому я по ночам в своем подвале жил, с крысами. Вот и прозвали.