— Так! Его зовут Пол. Ни одного знакомого мне языка он не понимает. Поэтому возьми литерарий, по которому я тебя учил читать, и начинай: показывай ему предметы — руки, ноги, глаза, ножик, стул, чашку — все, что угодно, и называй вслух. А потом показывай слова и буквы. Пусть учится — он молодой, сумеет. А я пока пойду поговорю кое с кем… Проголодается — покорми. Из дома не выпускай, меч повесь на спину. Если что — руби. Но не насмерть, смотри мне!.. Хотя он вроде смирный. И трусит, похоже.
Пол слушал, как старик отдает какие-то распоряжения девчонке, а потом вдруг разобрал свое имя:
— Pol! — хозяин башни высунул язык, показал на него пальцем, затем сказал: — Tong. Disclari! — и изобразил ладонью то ли птицу, то ли крокодила. Потом ткнул пальцем в девчонку и заявил:
— Shymma disclar, tu audiri et disclar — literi, morphami! — после чего подхватил с полуразрушенного стола, похожего на верстак, наплечную суму и вышел на улицу.
4. Барыш и Приказный дом
Кузнец Викул из Тёса был страшной силы человек. Работал он один — с двух рук, молотобойцев в своей кузне не признавал. «Дохляки», — говаривал он, вспоминая, как пару раз нанимал помощников, но крупно разочаровывался.
Жил он в вдвоем с дочерью Анит. Мать ее скончалась родами семнадцать лет назад, и кузнец, любивший жену без памяти, вторично жениться не захотел.
В это утро по случаю Дня Седьмого или, как говорили в Тёсе, Ленивого Дня Викул не работал. Когда Доктор Хтоний постучал к нему в дверь и подал голос: «Викул, ты дома?», кузнец сидел за чудовищно огромным самодельным столом и завтракал половиной поросенка.
— Дома я! — лениво пробасил он, бросил обратно в миску надкушенный кусок мяса и с любопытством уставился на дверь, в которой чуть погодя появилась хорошо знакомая, худая старческая фигура.
Не дав гостю поздороваться, Викул вдруг тоненько заголосил:
— И-и-и! Что же такое с нами приключилося-то? Беды-горести наши! Напасти-пропасти! Сами мудрейшие Доктор из затвора-то вышли-и-и… Нас убогих почтили-навестили-и-и… Ой, половичок-то мыть-стирать нельзя — ведь чьи там ноженьки ступали-и-и! Ой, что будет с нами всеми, коли доктор из башни вылезли? Снадобья бросили… Книги позакрыли-и-и. Кто за нас у духов попросит? Кто демонов заговорит-и-и-т?
— Ну, ладно тебе дурака валять, Викул! — невольно улыбнувшись, сказал Хтоний Девятый, — Занят я был. Идеальный электрум делал.
— Ну?! — обычным своим басом бухнул кузнец, — Вышло?
— Помешали… — поморщился Доктор. Но я к тебе по делу.
— Ну, оно конечно — по делу, — ответил Викул и снова принялся завывать:
— Без дела-то мы убогие недостойны-и-и! Прах мы еси, прахом живем, на прах себя переводи-и-м! Не погнушайтеся, сударь, плюньте на темечко убогому — мож, думу светлую вложите в голову темную!
— Ну кончай, Викул, я серьезно! Затрудненье возникло у меня. И очень странного свойства.
— Ладно, — успокоился кузнец, — Садись давай — закуси, кстати. Поросенок не местный — со Стрелковых Заимок. Такой, скажу тебе, сочный, что глотать не хочется. За работу принесли.
— Да я не голоден, — ответил Доктор, садясь за колоссальный кузнецов стол, — Тут вот какое дело…
Выслушав Хтония, Викул загреб в руку бороду и задумался.
— И по-алтански, говоришь, не понимает? Придуривается!
— Да нет. По нему видно, что напуган. И просит чего-то настойчиво. Зачем ему лицедействовать, если страшно и явно в чем-то нужда есть?
— Или вор, — предположил кузнец, — за что-то же его эти — в капюшонах — ловили?
— Маловероятно, что вор. Одежда дорогой выделки — я такой и не видел никогда. При себе никакого добра у него не было. Тут другое что-то, — вопросительно взглянул на Викула старик, — Да и чужаки эти — тоже странное дело. Кто такие?
— А вот побольше в башне сиди, ворожей. Чернокнижник… Прохлопал все новости. Они уж месяца три тут ошиваются… Строят чего-то — говорят, «Приказный дом». Сами живут в кибитках. Лошади статные у них… А что за Приказный дом такой, скажи на милость? Знаешь, чего это?
— Ну-ка, просвети меня, что за строители такие? — заинтересовался Доктор.
— А вот такие… Люди пришлые. Явились как-то тихо, на Меновой начали мелькать. Товары интересные у них — лампа, например… Колба, значит — пристроена на масленку. В колбе фитиль — горит ровнехонько. Стекло прозрачное-прозрачное, отродясь такого не видал. И масло чудное — пахнет… Подумал было, нефтяная смесь какая? Да не коптит оно.
А на днях пришли ко мне двое их — сделай нам, мол, кольца такие-то и чертеж показали. Два кольца с замками там и цепи к ним. Что такое, не знаю, но сделал. Так они мне дают за работу знаешь чего? Кругляшки металлические — желтый сплав такой. На них портрет и узор с другой стороны. Я не пойму — спрашиваю, что такое даете, люди добрые? А они мне: «Барыш». Бери, мол, ценная вещь — на нее можно две пары сапог выменять, как у самого короля Улафа. А кто, спрашивается, за этот «барыш» сапоги отдаст?