Пол потребовал, чтобы шар потянул за «пуповины». И полетел спиной к дороге. Шар выполнил приказание. Замерцавшие сильнее силуэты людей сдвинулись со своих мест.
Но внезапно все исчезло, будто остановилось само время. Пол увидел, что стоит в одиночестве на лесной поляне, поросшей ненормально зеленой травой. Ее, кажется, окружали высокие старые ели, но взгляд на них никак не фокусировался, и наконец наткнулся на замшелый камень, вросший в землю посреди поляны. Над ним бесшумно заклубилось черное, как тушь облачко, свернулось внутрь себя, превратившись в точку, а затем из нее выскочил будто пучок копировальной бумаги и «разложился» в пространстве в огромного, в половину человеческого роста ворона.
Он сидел на камне и внимательно смотрел на Пола.
— Зачем ты хочешь забрать мои мысли в чужой Дом, мальчик? — раздался глубокий низкий голос, прилетавший будто сразу со всех сторон.
— Какие мысли? — не открывая рта и не удивляясь этому, спросил Пол, — Я пытаюсь увести от опасности моих друзей.
— Твои друзья — это мои мысли, — пояснил Ворон, — Все люди этого Дома — мои мысли.
— А те, кто напал на моих друзей?
— Они тоже.
— А я?
— Ты мысль чужого Дома. Я не знаю тебя.
— Мысли они или нет, я должен их оттуда вытащить! — воскликнул Пол.
— Зачем?
— Они страдают! Их никто не спасет!
— Это обычный путь мыслей. Их следует предоставить самим себе.
— Это зло! Они люди, и ни в чем не виноваты!
— Мысли приходят и уходят. Иногда возвращаются. Иногда остаются надолго. Таково их свойство.
— Тогда не думай тех! — потребовал Пол — Морини, Гешу и остальных. Пусть уйдут!
— Почему?
— Это жестокие мысли! Они хотят убивать!
— Мысли сталкиваются, сливаются и разделяются, создают новое, уничтожают старое. Им не нужно мешать. Почему ты мешаешь?
— Отдай мне моих друзей! Я прошу тебя! Я люблю их! — выкрикнул Пол.
— Я тоже люблю их. Всех. — просто сказал Ворон.
— У тебя их много, очень много! Прошу тебя, отдай всего троих!
— Они не лучше других. Они должны идти своим путем. Они должны оставаться в своем Доме.
— Но почему?!
— Я так желаю.
— А я желаю по-другому! — рассвирепел Пол и шагнул к Ворону, однако приблизиться не смог.
— Ты не можешь желать в моем Доме. Ты вообще не из тех, кто Желает.
— Как я могу упросить тебя? Скажи!
— Объясни, почему твоя любовь важнее моей, — Ворон склонил голову на бок и посмотрел на Пола с совершенно человеческим выражением.
Пол растерялся, он не мог объяснить. Но все равно, запинаясь начал говорить:
— Те, которые хотят уничтожить моих друзей… те, жестокие… — Пол зажмурил глаза, снова открыл их и, сообразив наконец, закричал всем своим существом: — Они проливают кровь для страсти!
Ворон вдруг расправил крылья, вытянулся вверх и немыслимо громко, раскатисто каркнул — так, будто вокруг поляны обрушились и разбились в щебень целые горные хребты. Он слетел с камня сделал полукруг, приблизился к Полу, легонько смазал ему крылом по голове, взъерошив волосы, и вернулся на свое место.
Пол ошеломленно качнулся. Казалось его погладил по темени Папа всех пап и Дедушка всех дедушек — древний как космос. Печальный, как музыка самой первой в мире флейты. Заботливый и любящий каждое живое существо больше, чем себя самого.
В глазах у Пола потемнело, тело рванулось в пространстве назад, шар в голове налился силой и потащил за собой молнии-пуповины. Вслед донесся голос:
— Будь по-твоему. Бери их.
Пол грохнулся на асфальт плашмя, еле успев выставить руки вперед и жестоко ободрал кожу на ладонях. Справа послышался шум, он повернул голову и увидел как на обочине поднимается облачко пыли вокруг лежащей на боку Шиммы. Ее тело выгнулось дугой, через нос девочки вырвался тяжелый стон и рядом с ней вспыхнуло яростным пламенем большое дерево — от корней до самой верхушки.
Послышались новые звуки падений и свирепый рев Викула:
— Демоново отродье! Да я тебя…
Пол на четвереньках бросился к Шимме. Приблизившись, сорвал с ее лица скотч и обнял руками трясущуюся голову девочки. Она стонала, словно смертельно раненое животное, и Пол мог только растерянно шептать:
— Все кончилось, Шимма, все кончилось, хорошая Шимма! Все сейчас пройдет…
Он очень старался не зарыдать в голос и сквозь набежавшие слезы смотрел, как по горячему асфальту к нему подходят огромный, шатающийся кузнец и тонкая Анит, с отвращением снимающая с лица клейкую ленту.
Шимма вскоре затихла. Пол осторожно положил ее голову к себе на колени и покорно ждал, когда она очнется. Кузнец и дочерью сидели рядом, ни говоря ни слова. Горящий тополь потрескивал, и время от времени ветер окутывал сидящих на обочине людей едким дымом.