Любопытная черта эротических эскапад Джона Кеннеди промелькнула в книге Симура Херша «Темная сторона Камелота». Президент однажды признался сенатору Бэйкеру, который не раз сводил его с приветливыми красавицами: «Знаете, если день проходит без новой попки (так я перевел с английского strange piece of ass), у меня начинается жуткий приступ мигрени». Обрати внимание на слово «новой». При этом я допускаю, что Жаклин он продолжал любить вплоть до последнего рокового дня в Далласе. Ведь при таком потоке возлюбленных она тоже ощущалась «новой», когда им доводилось оказаться в одной постели.
Да, мы любим новые игрушки, новую одежду, новые путешествия, новые книги и фильмы, новых возлюбленных. Шехерезада должна была каждый вечер сочинять новую сказку, иначе ее единственный слушатель отрубил бы ей голову. Главная беда здесь в том, что любой воцарившийся тиран остается человеком, и ему тоже подавай новые войны. Не насытится Александр Македонский всей Персией, Чингисхан — Китаем, Батый — Русью, Наполеон — Египтом и Испанией, Гитлер — Чехословакией и Польшей, Сталин — половиной Европы и так далее.
Ты жалуешься на отсутствие разнообразия телевизионных программ — и справедливо. Они все больше и больше нацеливаются на потакание вкусам большинства, которое все больше и больше впадает в детство. Есть отдельный цикл для тех, кто верит в призраков, населяющих старые дома, для тех, кто верит в инопланетян, в лохнесское чудовище, в великана, оставляющего следы на снегу в горных лесах. Строительство игрушечных домов на деревьях — отдельный цикл. Про котят и щенят Женечка может смотреть с утра до вечера. Как худеть, как краситься, как татуироваться, как выбирать свадебное платье…
Еще одна тема стала несоразмерно популярной в последние годы. Попадались тебе программы про «хординг»? То есть про бессмысленное накопительство ненужных вещей? В русской традиции мы знакомы с этим давно и называем «плюшкинство». Уверен, что Гоголь ничего не выдумывал, когда описывал весь хлам в доме помещика, заслужившего в народе прозвище «х… заштопанный». Поломанная мебель, затянутая паутиной, старая посуда, лампы, палочки оплавленного сургуча, свечные огарки, лимон, высохший до размеров ореха, и зубочистка — это я запомнил со школьных лет, — «которой хозяин ковырял в зубах своих еще до нашествия на Москву французов».
Похоже, среди американских стариков это стало повальным бедствием, почти таким же, как ожирение. Больно смотреть, как взрослая дочь уговаривает старуху мать позволить ей увезти на свалку хотя бы половину старых журналов, испорченных радиоприемников, сгоревших тостеров, заполняющих ее квартиру до потолка, а та с рыданиями цепляется за свои сокровища и умоляет не лишать последней радости жизни.
Неужели и мы с тобой когда-нибудь станем такими? И Мишаня после моей смерти наймет грузовик, чтобы вывезти в мусорные ямы мои компьютеры, альбомы, фильмы, посуду, обувь, рыболовные снасти, просроченные лекарства, потухшие фонарики, стулья, кровать и письменный стол, в потайном ящике которого все еще будет храниться «запыленная пачка старых писем, где строка, похожая на бисер, расплылась в лиловое пятно»?
Пока этого не случилось, не вернуться ли нам к тому, для чего мы были посланы на нашу грешную землю?
Да, простой капроновый чулок может сделаться частью священнодействия. Если его отделить от подвязки бережно и с трепетом начать скатывать с ноги, в нем могут возникнуть электрические токи и разряды, проникающие до сердца и других, не менее важных, органов. А потом то же самое проделать и со вторым чулком. Что-то похожее бродящий по Эрмитажу пятиклассник видел на картине Буше «Купанье Дианы». Восславим же близорукость комендантов ГУЛАГа, не догадавшихся запретить детям вход в музей! И вот уже счастливый Артур Леандрович прячется в зале французской живописи, где, как сказал какой-то поэт, «малиновое варенье течет между смеющимися ягодицами купающихся нимф».
Неуемный и неверный, но все равно мой, мой Леандр!
Какие испытания выпали тебе в детские годы! Когда-нибудь ты опишешь их в большом труде под названием «Детство в Моногамном ГУЛАГе» и затмишь Набокова с его «Лолитой». Ведь и Гумберт Гумберт был впервые пронзен стрелами Амура уже в тринадцать лет. Его страсть к сверстнице по имени Анабелла перелетела через пропасть длиной в два десятилетия и возродилась в любви к падчерице. На всю жизнь он запомнил тайное свидание в ночном саду, ее голые коленки, то сжимавшие, то отпускавшие его кисть, дрожащий рот, сухие губы и неловкий кулачок — не постесняйся украсть у классика! — «державший скипетр моей страсти».