ЗАПАТА: Что скажешь?
АРТУР: Похоже, мистер Бишман никогда не учился актерскому ремеслу. Небось видел когда-нибудь, как приветливость и веселье изображает продавец подержанных автомобилей — ему и подражает.
ЗАПАТА: Мне тоже сцена показалась наигранной. А о чем они говорят?
АРТУР: Бишман только повторяет одобрительные эпитеты, которые успел выучить: «хорошо», «отлично», «дружба», «совет да любовь».
ЗАПАТА: Актер плохой, но на этом основании никакой судья не даст мне разрешения на обыск в доме. Мы ведь даже не знаем, в какой из двух стран надо начинать поиски пропавшей. Мистер Бишман намекает, что у его жены был возлюбленный в Москве и что она, скорее всего, убежала к нему. Но родители ее категорически отрицают возможность того, что она могла исчезнуть, оставив их в неведении.
АРТУР: Вам придется послать кого-нибудь в Россию?
ЗАПАТА: Пока мы направили запросы в авиакомпанию и в паспортный контроль в аэропортах Нью-Йорка. Когда получим ответы, я дам тебе знать. И еще раз — спасибо, что приехал. Мне важно было получить подтверждение моим подозрениям.
ФЕВРАЛЬ
Вчера вспоминал тебя, глядя передачу про британскую королеву Елизавету Вторую. Она и ее супруг, похоже, — последний оплот моногамных традиций в английской монархии. Остальные члены королевской семьи в XX веке разрушали их наперегонки. Сначала дядюшка Эдуард Восьмой отрекся от трона, просидев на нем меньше года, чтобы жениться на разведенной американской красавице. Потом сестра Маргарет, вышедшая замуж под нажимом семьи, начинает крутить роман за романом и в конце концов разводится. Дальше разводятся один за другим собственные сыновья — Чарльз и Эндрю. Потом принцесса Дайана, мать наследников трона, заводит роман с арабским богачом. Если ты когда-нибудь попадешь на прием к королеве, она обнимет тебя и воскликнет: «Вы и я — мы последние женщины на свете, все еще верящие в священность брачных уз!»
Помнишь, когда ты работала с Женечкой в городской библиотеке, она устроила там вечер памяти Льва Толстого, в связи со столетием со дня его смерти. И один из выступавших прочитал доклад об отношениях великого писателя с Тургеневым. Два гения русской литературы восемнадцать лет были в смертельной ссоре. Докладчик сказал, что причины ссоры остаются загадочными. А я недавно перечитывал биографию Толстого и вдруг понял, какая кошка пробежала между ними.
Дело было так. Они оба гостили в поместье Фета. Два дня прошли в дружеском общении, с купаньем, охотой, прогулками. Утром третьего дня, за завтраком, Тургенев стал рассказывать, как чудесно живется в доме Полины Виардо в Париже его незаконной дочери, рожденной от него российской белошвейкой, какие она делает успехи в музыке, рисовании и танцах, как участвует во всевозможных благотворительных начинаниях. И тут Толстой сделался темнее тучи. Он стал кричать, что все это только кривлянье, лицемерие и игра в доброту. Что Христос учил творить добро так, «чтобы твоя правая рука не знала, что творит левая». Что любая помощь от богачей беднякам есть просто частичный возврат награбленного. Ошеломленный Тургенев стал возражать, спор разгорался. В какой-то момент даже прозвучали слова «я вам в морду дам». В конце Толстой выбежал из-за стола, уехал, прислал Тургеневу вызов на дуэль, да не простую — на пистолетах, а чтобы на ружьях — и насмерть.
И я берусь объяснить, из-за чего разгорелся сыр-бор. Из-за того, что Толстой был открыт чувству вину почти так же, как ты. И как раз в те же годы его крепостная крестьянка родила ему сына Тимофея. Которому никакой Париж не светил, а светило в лучшем случае стать конюхом. Услышать, как заботливо обошелся со своей незаконной дочерью его литературный соперник, было Толстому невыносимо. И какая лучшая защита от чувства вины? Возненавидеть, «отомстить»! А тридцать лет спустя написать покаянный роман «Воскресение».
Ну как? Потянет эта гипотеза на кандидатскую диссертацию по литературе?
Вообще наши классики в своих произведениях любили описывать тонкие и возвышенные чувства, но в жизни часто выбирали себе женщин за свойство, которое восхвалять не принято: послушность. Пушкин во время ссылки днем флиртовал с барышнями в Тригорском, а к вечеру возвращался к себе в Михайловское, где добрая няня Арина Родионовна подбирала для него покладистую крепостную. Сердце Грибоедова покорила послушно-молчаливая грузинская княжна. Лермонтов-Печорин обкатывал вариант, как заиметь Бэлу в полное рабство. Тургенев, оказавшись после смерти матери владельцем большого поместья, просто купил у сестры дворовую в качестве наложницы. Огарев в Лондоне без большой борьбы уступил Герцену строптивую жену, а сам подобрал в трущобах полуграмотную девку, «чтобы поднимать ее и воспитывать». А уж послушность падчерицы Лолиты овдовевшему отчиму — об этом можно только мечтать. Боюсь, ты бы у русских литераторов успехом не пользовалась.