Возвращаясь из XIX века в XXI, я могу сознаться тебе еще в одном своем извращении. Мы с Женечкой вместе уже почти двадцать лет, и все эти годы я мечтаю знаешь о чем? ПРИЗНАТЬСЯ ЕЙ В ЛЮБВИ! Да-да, я никогда, ни разу не произнес этих сокровенных слов. Потому что всевластная тираническая мораль говорит нам: любишь одну — забудь всех остальных. Она превращает супругов из соратников в сокамерников. Двадцать лет эти слова застревают у меня в горле, но с вашим тюремным распорядком не смирюсь никогда. Женечку люблю, одновременно влюблен в тебя — что в этом ненормального?
Мои завиральные идеи я не могу распространять через блоги и фэйсбуки. Меня легко выследят, разоблачат, покроют позором, лишат родительских прав и заработка. Остается только разбрасывать листовки с самолета, которого у меня нет.
ЛИСТОВКА
Эй, люди! Оглянитесь! Добиться соблюдения седьмой заповеди в наши дни возможно только под страхом смерти, как у мусульман. Соблюдение ее оказалось не по силам принцам и принцессам, президентам и министрам, генералам и судьям, банкирам и адвокатам, писателям и художникам, капитанам и летчикам, машинистам и фермерам, пасторам и проповедникам, не говоря уже о миллионах неплательщиков алиментов. Не пора ли придумать что-нибудь новое? Не было ли на первом варианте Моисеевых скрижалей, который он разбил, какого-нибудь кусочка каменным курсивом, который вредные евреи нарочно забыли?
Кстати, о евреях. Посмотрел по твоей наводке «Веницианского купца». Прав Борис — антисемитским душком несет очень сильно. Блистательная игра актеров не может заслонить — пересилить — экранный образ еврея с большим ножом, нависающего над беззщитным, привязанным, полуобнаженным христианином. А когда родная дочь еврея предательски ограбит его и убежит, весь кинозал будет за нее: «Так ему и надо, гаду!»
Любопытная реакция на эту пьесу описана в книге «Из Африки». Автор — Исак Динесон. Там героиня зимними вечерами, чтобы заполнить пустое время, читает Шекспира своему черному повару-мусульманину. Когда дошли до «Венецианского купца», повар всем сердцем стал на сторону Шейлока и очень горевал, что тот проиграл в суде. «Отрезать кусок плоти, не проливая крови, очень просто, — объяснял он. — Нужно это сделать раскаленным ножом». Звучит как совет компетентного специалиста, многократно испробовавшего этот метод.
Зато за «Поздний квартет» — огромная благодарность. Вообще-то я настороженно отношусь к «искусству про искусство»: романы про писание романов, фильмы про снятие фильмов, спектакли про театральную жизнь, даже живопись, изображающая мастерскую художника, настраивают меня скептически. Кроме того, фильмы смотрю после двенадцати, на исходе сил, обычно в два-три приема. Но тут просидел прикованный от начала до конца без перерыва. Актеру Кристоферу Уолкену наконец-то позволили сыграть богатую роль. Про его лицо в этом фильме хочется сказать: «Он его заслужил». Все четверо великолепно изображают музыкантов в процессе игры. И все же когда появляется настоящая виолончелистка, Нина Ли, энергия, с которой она сражается со своим инструментом, сразу поднимает ее над остальными.
Ты помнишь древнегреческую легенду о Леандре? Который переплывал то ли Босфор, то ли Дарданеллы, то ли Геллеспонт (кажется, так тогда называлось Мраморное море), чтобы встретиться со своей возлюбленной Геро? А она выставляла на окне своего дома лампу, чтобы он не сбился с пути. Так вот, пока вы жили за рекой от меня, в Нью-Джерси, я смотрел на Гудзон и мечтал, как однажды переплыву его на свет твоего лица, сияющего для меня, как лампа в окошке.
Теперь, когда между нами пролегло расстояние в десятки Геллеспонтов, ты просто должна исполнить просьбу твоего Леандра: пришли мне свою фотографию, и пусть она светит мне, как лампа в ночи. Я был так беззаботен, что не обзавелся заранее, не предвидел возможности разлуки. В наших семейных альбомах ты мелькаешь то краем уха, то затылком, то зажмурившейся от смеха, то фигуркой в толпе гостей. Пришли настоящую, чтобы я мог носить ее в бумажнике и в трудную минуту доставать и испытывать тот сладкий прокол в сердце, который так безотказно вызывает во мне твое лицо.