Гриша, припав к визиру, забыл и про усталость, и про заливавший лицо пот. Я пытался разглядеть лица сидящих, но они были неразличимы. Все они не отводили глаз от фигуры шамана, все разом вздрагивали от его резких гортанных криков.
— Узнать бы, что здесь происходит? — прошептал я Грише. Тот не отрывался от камеры — зрелище было живописным, ярким, необыкновенным.
— Юрпет Саол вводит посвященных в состояние «повышенного сознания», — услышал я рядом над головой негромкий голос.
Вздрогнув, я оглянулся, поднял голову. На небольшом каменном уступе, в густой тени которого, за прикрытием развала камней расположились мы с Гришей, в позе лотоса сидел Андрей. На нем была такая же, как на остальных, длинная белая рубаха, вокруг лба, охватывая волосы, повязана зеленая лента.
— А ты почему не с ними? — в полной растерянности задал я нелепый вопрос.
— Вам лучше уйти отсюда, — не глядя на нас и не меняя выражения лица, сказал Андрей. — Спускайтесь, я вас догоню.
Гриша умоляюще смотрел на меня.
— Потрясающий режим. Несколько минут, пока солнце не село. Лучшие кадры в моей жизни.
— Снимай, — сказал я и снова посмотрел на Андрея.
Его губы не шевелились, но я отчетливо слышал его голос:
— Бесполезно. Изображения не будет. Юрпет не хочет. Если вы сейчас же не уйдете, будете наказаны. Уходите.
— Будем ждать на тропе, — сказал я. — Без тебя не уйдем.
Андрей чуть заметно склонил голову.
По крутой тропе вдоль водопада мы спустились к озеру. Андрей подошел к вытащенной на берег лодке, легко столкнул её на воду.
— Со мной или будете ждать свой катер?
— С тобой, конечно.
Мы с трудом разместились в лодке, Андрей сел на весла.
— Как вы меня разыскали? — спросил он, сильным гребком разворачивая лодку к далекому противоположному берегу.
— Честно говоря, сами не знаем.
— Дубовой расстарался, — зачем-то ввернул Гриша.
— Кто такой Дубовой?
— Долго рассказывать, — сказал я. — Но придется. Куда плывем?
— Ко мне.
— Это хорошо. Нам надо о многом поговорить.
— Вам?
— Тебе тоже. Мы уже второй месяц идем по твоему следу.
— Зачем?
— Чтобы найти тебя.
Лодка все дальше и дальше отплывала от берега.
— Ты что, собираешься переплыть озеро?
— Я живу на той стороне. Разве ваш Дубовой не сказал вам об этом?
— Он сказал, что ты будешь наверху, у костра. А если ветер? В этой скорупке мы в два счета к рыбам сыграем.
— Не будет ветра.
— Уверен?
— Юрпет зажигает огонь только в безветренную погоду. Пламя должно быть спокойным.
— Юрпет — это шаман?
— Юрпет — гуру.
— Ты решил стать шаманом?
— Я еще ничего не могу решать. Я пока ищу свой путь.
— Как ты узнаешь, что он твой?
— Просто узнаю.
— Вениамин сжег свои картины.
— У него свой путь.
— Оставил только портрет Лены.
Андрей спокойно греб, в лице и глазах я не заметил ни малейшего интереса.
С середины озера открылась великолепная панорама прибрежных гор. Золотисто-красный закат придавал окружающему пейзажу вид нарочитой красивости и тревоги. Гриша не выдержал и поднял камеру. Я поднес палец к губам, показывая, чтобы он включил микрофон.
Не дождавшись ни вопроса, ни ответа, я спросил:
— Лена с тобой?
— Нет. Она живет у моих хороших знакомых.
— Нам рассказали, что она была очень больна.
— Сейчас ей лучше. Если вы её увидите, скажите, что я скоро приеду.
— Говорят, ты её спас.
— Её не надо было спасать, ее надо было только помочь.
— Считаешь, можно помочь человеку, который не хочет жить?
— Я тоже не хотел жить.
— И тебе помогла Ольга.
— Это она вас послала?
— Она.
— Зачем?
— Мне кажется, теперь надо помогать ей.
Наша маленькая лодка была уже почти не видна в густой тени приближавшегося берега. Закат быстро гас, наступала ночь.
Мы с Андреем сидели у дощатого, грубо сколоченного стола, не покрытого даже клеенкой. Между нами тускло светила керосиновая лампа, перед каждым стоял стакан с давно остывшим чаем. Гриша спал на узком, покрытом старой кошмой топчане. Была глубокая ночь.