— Умри, самозванец!
Предупрежденный мечом, я был настороже и легко отвел удар. Но у врага был в запасе кинжал, и неожиданный выпад второй рукой достал бы меня. Откуда перед острием возникла серебряная пластина с мраморной изнанкой — понятия не имею. Камень треснул и в трещину выглянул расплющенный, подозрительно зеленый кончик острия, наверняка смазанный ядом.
Ольхан взревел, обнажив свой клинок, и бросился вперед, но я уже отводил второй удар меча, зацепив его у гарды зазубриной, а моя нога пнула врага в грудь.
Барон Антил, всхрапнув от удара, отлетел, его застрявший меч вырвался из руки, сверкнул в воздухе, опускаясь на князя. И… не коснулся его — скользнув по косой, как по невидимому куполу, лег по правую руку.
К поверженному предателю рванули со всех сторон. Рябой оруженосец, пропустив Ольхана, занес длинный кинжал. Я прыгнул, метнув кривой меч. К счастью, и кинжал, и слишком поздно замеченная мной черная нить, тянувшаяся от рябого слуги к рыцарю, находились на одной линии удара, и серп снес и то, и другое. Раб упал и задергался, задыхаясь: конец нити ударил по нему, обвив горло. Что происходило с его хозяином, я не видел: его заслонили спины рыцарей.
Граднир гигантским прыжком перелетел через мою голову и опустился на грудь рябого дарэйли, прижав его к земле.
— Не дергайся, я помогу, — посоветовал я, пытаясь освободить шею чужого дарэйли от захлестнувшей петли.
— Должен быть еще один дарэйли, — сказал я наблюдавшему издали Ксантису. — Скорее всего, из сферы металла. Кто-то должен был развернуть меч в замахе и вонзить его в князя. Займись.
Он кивнул и замер, прислушиваясь. Что можно услышать при таком шуме?
— Неподалеку один конь галопом движется на запад, — сказал он через минуту. — Есть ли при нем всадник — непонятно.
— Сбей коня, и узнаешь, — подсказал Граднир.
Карие глаза Ксантиса на миг словно опрокинулись, потом он усмехнулся и кивнул мне:
— Есть. Дарэйли металла, как ты и говорил. Ох, и барахтается же, зараза!
— Его можно вернуть?
— Попытаюсь. Похоже, он не освобожден, — и "земляной" отправился ловить сбежавшего чужака с группой всадников, уже присягнувших мне на верность.
Подбежав, седобородый Ольхан доложил:
— Покушавшийся на вашу жизнь мертв. Не мы его убили, к сожалению, он уже сдох. Но это… это не барон Антил!
Ну, точно этот рябой оруженосец, корчившийся под тигриной лапой — дарэйли иллюзий! Кто еще мог подменить лики?
— Спасибо, Ольхан, — ответил я, порадовавшись, что уже успел размотать невидимую нить с шеи пойманного, и меня не заподозрят в сумасшествии. Безумный демон куда хуже просто демона в глазах людей. — Его слуга жив и, думаю, все нам объяснит. А меч Иллинир ты найдешь рядом с князем Дорантом. Ведь найдет? — подмигнул я оруженосцу.
Он потер шею, пожал плечами, но вдруг весело сверкнул карими глазами и сказал звонким девичьим голоском:
— Найдет, ваша светлость. Только пусть Граднир уберет с меня лапу, а то, ишь, устроился на моей груди. Еще раздавит невзначай. Могу я принести тебе такую же вассальную клятву, как твои дарэйли, князь Райтегор?
Тигрище шарахнулся как ошпаренный: в процессе этой короткой речи лицо оруженосца разглаживалось, обретало приятный цвет южного загара и чарующую красоту.
Так в нашем воинстве появилась первая ласточка из Западного Сферикала — Анабель, дарэйли круга иллюзий из сферы Логоса, настоящее чудо во всех отношениях, начиная от жгучих глаз и грациозной фигуры, заканчивая ее удивительным искусством: морочить целую армию, князя и даже Гончаров!
Я почти влюбился в нее с первого взгляда. Полчаса точно был влюблен. И даже тот факт, что охотилась она со своим жрецом именно за моей головой, надеясь, и не напрасно, что князь Дорант когда-нибудь встретится с внуком, ничуть не омрачил впечатления. Но спросил все же:
— Зачем западным Гончарам моя голова?
Девушка пожала плечами:
— Если Востоку ты нужен живым, значит, Западу нужен мертвым, только и всего. Наш соглядатай сказал, что Сьент хочет получить от тебя ключ к Вратам.
— А он у меня есть? — удивился я и обернулся на стоявшего в отдалении Верховного.
Сьент, бледный, как смерть, попросил разговора с девушкой, и я оставил их под присмотром Граднира. До меня долетело имя: иерарх Глир.
Едва закончилась церемония принесения присяги людей, прошедшая стремительно после выявления предателя и возвращения Иллинира, князь передал мне семейную реликвию. Для меня нашли пояс, пристегнули ножны, и, когда своей очереди дождались дарэйли, то их клятву принимал Иллинир. Почему-то это казалось правильным.
Дарэйли теперь стало семеро: ушедшие под землю были извлечены в целости, а сохранность к ним быстро вернулась. С нашей-то регенерацией тканей.
Ощутив в ладони рукоять Иллинира, я понял, что это мой меч. Словно его ковали именно для моей руки, и только я должен им владеть. Колдовское чувство, потустороннее, как сам меч. Как дед сумел расстаться с ним? А вот дарэйли испугались клинка куда больше, чем мглистого полусерпа. Я чувствовал, как они ежатся, когда узкое лезвие касалось их правого плеча. Особенно, темные. По-моему, они успели пожалеть о своей опрометчивости и держались только на упрямстве, чтобы не сбежать.
Что-то странное происходило и с крылом силы: оно трепетало, как язык темного пламени, норовя оторваться от тела и улизнуть подальше — ему тоже не понравился Иллинир.
Люди, наблюдавшие за присягой, были особенно мрачны. Да и с чего им веселиться? Их товарищи погибли, князь умирал, а наследником избрал чудовищного демона. А что они скажут, когда моя сущность явится во всей красе? Что может быть хуже дракона? Вот Верховный знает, но молчит.
Я покосился на Сьента. Его невозмутимость не просто бесила, она была доказательством, что Гончар подготовил ловушку для нас. Ну, не глупо ли — ждать, когда примчатся жрецы и докрошат остатки отряда?
Еще часа два ушли на поспешные похороны. Ольхан успел отправить полдесятка гонцов в ближайшую деревушку с храмом Единого — многие погибшие были приверженцами этой непонятной религии — и они привезли перепуганное существо в черной сутане. Служитель Единого отпевал всех павших скопом, если можно назвать его каркающий, спотыкающийся через слово голос пением. Зато он привез кучу амулетов и раздавал выжившим: о защите от демонов, оказывается, позаботился тот же Ольхан.
Перед похоронами у меня произошла первая стычка с ним. Заметив, что убитых освобождаот от лат и оружия, я спросил у пробегавшего мимо седобородого рыцаря:
— Зачем с них снимают доспехи?
— Так всегда снимают. Мертвым они ни к чему, а нам пригодятся. Зачем добру в земле гнить?
— Даже у собаки после смерти остаются ее клыки. Пусть павших похоронят, как воинов, в латах и с мечами.
Ольхан повернулся к князю — тот прикрыл веки в знак согласия — и рыцарь, не скрывая раздражения, зашагал прочь, на ходу отдавая распоряжения.
— Как только вернутся Ринхорт и Луана, ни у кого из наших людей не будет нужды в латах и оружии, — пробормотал я себе под нос.
За это время вернулась группа Ксантиса, несколько смущенного: чужой дарэйли не пожелал вступить в переговоры, был весьма агрессивен и совершенно случайно убит. Я заподозрил, что люди Доранта пожелали отомстить за князя, и дарэйли с удовольствием удовлетворил просьбу, но этот изворотливый земляной червь так и не признался.
Князь Дорант то ли забылся, то ли потерял сознание, и Верховный, снова коснувшись его груди кончиками пальцев, озабоченно свел брови:
— Если через час не прибудет помощь, его не спасти. Тогда пересмотрим нашу договоренность, принц Райтегор.
— Тогда никаких договоренностей быть не может.
— А наши пленники? Ринхорт и остальные?
Я пожал плечами — не буду же я с ним обсуждать план их освобождения — разыскал Ольхана и поручил ему подобрать людей для сопровождения деда (живого или мертвого) в родовой замок.
— Кто поведет отряд? — спросил рыцарь.
— Ты.
Это было не очень разумно — отпускать его и позволить мутить воду за спиной. Я запомнил, что старый друг князя Доранта, избравший себе роль моей правой руки и телохранителя, странно замешкался, когда на меня напал убийца. Но остальным в отряде я мог доверять еще меньше, несмотря на присягу. Она у людей другая. Они не дают слово всей сущностью.