Одного за другим варваров уводили на казнь. Ныне лесные обитатели стремились не допустить неприятных оказий: каждого пленного теперь сопровождали не только два воина, но и колдун. На пытавшихся сопротивляться гаэлсэ накладывали обездвиживающие заклятья.
Ночь наводнилась стонами и хрипами разрываемых прорастающими деревьями людей и двергов. Более дюжины полонян единовременно умирали, своими кровью и плотью насыщая Ииэс-Миил. Кто-то из сарминхеймцев трясся в конвульсиях и исходил криком, другие принимали смерть, с достоинством сохраняя молчание. Альвы деланно не замечали гибнущих в муках пленников, продолжая препровождать на казнь все новые жертвы.
Дрогг видел смерть Рибольда Хогара. Грудная клетка лежавшего ярла брызнула фонтаном крови и меж разъятых ребер поднялся белесый отросток, оканчивавшийся купой еще не распустившихся веток. Смерть бывшего хозяина не вызвала у орка радости. Рибольд являлся далеко не худшим господином. Ярл неизменно требовал от челяди, чтобы его ловчий орк всегда был сыт, здоров и готов к очередному гону. Разумеется, знатного варвара беспокоили только удовольствие от охоты и бахвальство диковинным гончим перед другими ярлами. Тем не менее, особых причин пенять на жизнь в одале Хогара у Дрогга не находилось.
Стоны умирающих и хруст растерзываемых тел витали над еланью. Окромя нескольких воинов и гаэлсэ, отводивших варваров к месту экзекуции, остальные эльфы, включая предводителя, стояли, застывши, словно мраморные изваяния. Бородатый подручный не’фиаала также замер, силясь подражать своим остроухим покровителям, но получалось сие у него скверно: он переминался с ноги на ногу, вздыхал, начинал, прекращал и снова начинал теребить рукава своего одеяния.
Последнего из почти тридцати полоняников — дверга со слипшимися от крови волосами и бородой — уложили на землю. После чего эльфы оживились, начав двигаться. Споро перестроившись, большая часть войска направилась в лес — вероятно, в заранее подготовленное для ночлега место.
— Масаро энваасэ арэ Фиин-Каэмиис занэ эр’грэнно Риджаэль-аэди Фандар сэ конун, — сообщил Сэаме Нианеготэль.
— Из того, что ты сказал, я понял только то, что меня зовут конунг Фандар, — улыбнувшись, ответил эльфийскому военачальнику владыка Сарминхейма.
— Почтенный не’фиаал говорит, что завтра на рассвете тебя, конунг Фандар, отправят в Фиин-Каэмиис дабы ты предстал пред глазами его величества лучезарного эр’грэнно Риджаэля, — пояснил лысый толстяк.
— Передай почтенному не’фиаалу, буде он мою речь не разумеет, что я не горю желанием встречаться с вашим эр’грэнно, — заявил правитель варваров.
Бородач исполнил просьбу конунга. Брови не’фиаала сошлись на переносице.
— Аатано иингасэ! — прошипел Сэаме Нианеготэль, развернулся и пошел прочь. Немногочисленная свита, включавшая воинов в золотистых доспехах, гаэлсэ и лысого бородача последовала за ним.
— И тебе доброй ночи, почтенный не’фиаал! — крикнул в спину уходящим Фандар.
Возле деревьев, на коих томились орк и конунг, остался сторожить десяток кринсэ. Фандар начал донимать стражников вопросами, но те упорно прикидывались глухими. Тогда конунг затянул унылую драпу, воспевавшую его славные подвиги. К середине ночи изрядно надорвавший глотку правитель Сарминхейма затих.
В эту ночь Дрогг не сомкнул глаз. Осознание скорой ужасной кончины бередило разум, прогоняя сон. Орк слышал как поблизости с присвистом храпел Фандар. Создавалось впечатление, что плененного конунга собственная участь нисколько не беспокоила.
Эльфы явились на прогалину еще до рассвета. Между деревьями пролегли молочно-белые космы тумана — настолько плотного, что на расстоянии двадцати шагов можно было различить лишь неясные силуэты жителей Ииэс-Миила. Отнюдь не вешний холод нещадно грыз одетого в изорванные штаны и кургузую рубаху орка.
Три сотни альвов выстроились посреди поляны. От их рядов отделилась небольшая группка, коя направилась в сторону деревьев с пленниками. Предрассветные сумерки и густая белесая мгла не помешали орку узнать в пришедших бородача, служившего толмачем не’фиаалу, и троих эльфов, накануне сопровождавших Сэаме Нианеготэля.
— Конунг Фандар! — зычно молвил лысый толстяк. — Как тебе говорилось давеча, днесь ты отправишься в Фиин-Каэмиис, достославную столицу Ииэс-Миила, дабы справедливейший из царей сияющий в величии эр’грэнно Риджаэль судил тебя.
— А что если, я не собираюсь наведываться в вашу столицу? — с вызовом бросил владыка Сарминхейма. — Что ты на это скажешь, эльфийский прихвостень?
— У тебя нет выбора, конунг Фандар. Ты связан и безоружен. Аще ты не желаешь идти сам, наши доблестные кринсэ будут тащить тебя волоком до самого Фиин-Каэмииса, — ответил бородач, великолепно подражая задиристому тону конунга.
Дрогг задумывался над тем, что Фандар, видно, ожидает, что ему на выручку явится оставленное в Сармине войско. Впрочем, орк прекрасно понимал, что растормошенные вторжением альтинга эльфы сейчас готовы отразить любое нападение и не тешил себя верой в счастливое спасение. Бывший трэлл не ведал, на что надеялся конунг, ибо Дрогг хорошо знал повадки сарминхеймцев, которые наверняка уже затеяли грызню за освободившийся престол.
Живые стебли отпустили тело варварского правителя, и Фандар упал вниз с высоты двух саженей. Как ни удивительно, но конунг не плюхнулся плашмя, а пружинисто приземлился на ноги.
— Что же, давайте схватите меня и доставьте в вашу столицу! — возопил Фандар, сгорбившись словно собирался начать драку.
Один из пришедших с бородатым толстяком гаэлсэ качнул посохом и с веток дуба к конунгу метнулись петли лиан.
Однако тут началось нечто совершенно непредставимое. По краям поляны, взяв в кольцо располагавшийся посредине эльфийский отряд, с треском взметнулась огненная стена, сотканная из языков антрацитового, жемчужного и багрового пламени. Колдовская преграда вмиг выросла до самых верхушек деревьев. Фигуру Фандара, не произнесшего ни слова и не совершившего какого-либо жеста, накрыл огненный купол, сплетенный из белых, черных и красных жгутов.
Эльфийские колдуны не растерялись. Двое гаэлсэ, явившиеся с лысым бородачом, бросили в возведенный конунгом барьер серебристые шары, кои без следа растворились в магической субстанции, оставив после себя круги, наподобие тех, что образуются при падении камней в воду. Окружавшая правителя Сарминхейма завеса выстрелила в дерзких эльфов огненными хоботами. Лесные жрецы лихорадочно завопили, накладывая отражающие чары. Но магия Ииэс-Миила никак не подействовала на сотворенное Фандаром пламя. Свитые из тьмы, света и огня рукава хлестнули по гаэлсэ, мгновенно обратив колдунов в обгорелые изуродованные трупы.
Дабы сразиться с нежданно проявившим себя врагом, к конунгу от центра поляны трусили более трех десятков востроухих магиков, на ходу размахивая посохами и кидая заклятья. Оставаясь безмолвным, скрывавшийся внутри эфирного пузыря владыка варваров сделал несколько сложных пассов. Над бегущими колдунами вздулась пульсирующая глобула. Стремительно разросшись, магическая сфера, ровно цветочный бутон, распустилась хвостами света, тьмы и огня. Магические рукава беспрестанно шевелились, то свиваясь в спирали, то резко вытягиваясь. Закружившись в буйном вихре, созданные магией Фандара хоботы почали сечь эльфийских чародеев. Космы света и пламени сжигали тела лесных обитателей, а жгуты мрака снедали плоть, равно как вызванные астральной бестией болиды и сколопендры.
Ииэс-миилские заклинатели ответили слаженно: резво составив широкий круг, они разразились звучной мелодекламацией. Наколдованные конунгом рукава затрепетали, замедлили безумное движение, но после короткого колебания завращались и завертелись с новой силой. Несколько раз стеганув по земле, магические хвосты, разорвали кольцо эльфийских магов. Теперича гаэлсэ действовали поодиночке, отбиваясь от конунговых жгутов кто, чем может. Одни жрецы метали в беснующиеся хоботы разноцветные шары и молнии, другие сосредоточились на обороне, воздвигнув вокруг себя люминесцирующие щиты.