— Чёрт, — бормочу я, даже не зная, на что именно. Отряхиваю пальто и хватаю оставленную на парапете пачку. — Пошли в машину.
Почему каждый раз при встрече с ним я веду себя как полный придурок?
***
— Итак, — говорю я.
— Итак, — отвечает Грег, ведя ладонью по приборной панели.
— Как ты здесь оказался?
Он молчит, обдумывая ответ, смотря куда-то мимо меня.
— Искал работу, — серьезно говорит он. — Можешь начинать смеяться.
Хмыкаю про себя. Надо же. Странная ирония, но смеяться мне не хочется. Видя мою спокойную реакцию, он продолжает:
— Понял, что всё это дерьмо. Адреналин, свобода. Пора браться за голову, — говорит он печально. Похоже, сомнения не обошли его стороной. Он, как и я, мучается несоответствиями.
— И ты решил искать работу здесь?
— Я немного знаком с морским делом, — отвечает он, почесывая в затылке. На мой вопросительный взгляд объясняет: — Мы переехали из Ньюкасла. Мой отец был моряком, так что…
— Хочешь сказать, что умеешь водить эти штуки?
Я сказал «штуки»?
— По правде говоря, это все что я умею. А, ну да. И угонять тачки, конечно.
Я невольно улыбаюсь.
— Ты не смеешься, — говорит он, хмурясь. — Почему? Я уж ждал, что ты начнешь издеваться.
— Это только твое дело, Грег. Кроме того, это всего лишь работа. Я не сужу людей за то, как они зарабатывают. Это никак тебя не характеризует.
— А ты? Кем работаешь ты?
Открываю рот для ответа, но так и замираю, не проронив ни слова. У меня в запасе арсенал тупых ответов и ни одного правдивого для него. Он вскидывает брови.
Я художник. Гребаный портретист без работы, поэтому вооружился кистью и крашу листья в неестественный ярко-зеленый цвет. Вот кем я работаю. Вот мое предназначение.
— Я редактор, — говорю я после паузы.
— Редактор чего? Что ты делаешь?
— Исправляю романы. Переписываю неудачные места, делаю пометки и возвращаю авторам, — задумчиво протягиваю я.
— Сидячая работа, — удивляется он и выглядит, мягко говоря, неубежденным. Пора уже придумать нормальную легенду.
— Что-то вроде того, — хмыкаю и тут же перевожу тему: — Что ещё ты умеешь? Кроме лодок и машин, имею в виду.
— Эмм… Я хорошо стреляю. — Видя мое недоумение, он поясняет: — Из лука. Знаешь, меня чуть не взяли в сборную, — ухмыляется он, скорее печально, чем радостно. — Но я как обычно всё похерил. Ещё один бесполезный талант.
Постукиваю по рулю, обдумывая его слова. Я уже понимаю всю нелепость ситуации; наше знакомство, наша встреча и мы сами представляются мне самым абсурдным из абсурдов. Это чушь, которую несут с серьезным лицом. Это смех судьбы, это курица, которой не взлететь, это атеист, размышляющий о Боге в прокуренном насквозь пабе. Это я, Майкрофт Холмс, в обтянутом кожей салоне, это свисающая с потолка цепь.
— У меня есть предложение. Пообещай, что выслушаешь.
— Хорошо, — на его лице забавная смесь удивления и настороженности.
— Я знаю, где пригодятся твои таланты.
Он смотрит недоверчиво, но я чувствую распирающий его интерес и улыбаюсь.
— Не думал устроиться в полицию?
— Что? — он открывает и закрывает рот, словно выброшенная на берег рыба. — Спятил? Не говоря о моих убеждениях, кто меня возьмет, с моим прошлым?!
— С каким прошлым? — насмешливо спрашиваю я. — Ты чист, как гребаный небожитель. Кстати, что не так с твоими убеждениями?
Он вспыхивает.
— Ну, знаешь, Майкрофт, ты превзошел сам себя. Уму не постижимо, более идиотской идеи не мог предложить даже я. В полицию! Стать гребаным бобби, мне! Издеваешься?
— Я ведь говорил, это всего лишь работа. Просто подумай. Ты жаждешь адреналина, справедливости, свободы. Последнее, разумеется, я не гарантирую, но, как понимаешь, иногда приходится жертвовать. Ты умен, смел, пронырлив, в отличие от тех, кто служит в Ярде. Чем не вариант, — говорю я серьезно.
— Ты точно спятил… — неверяще протягивает он. — Сумасшедший. Я же ничего не умею!
— Научишься, — говорю я немного жестко.
Он смиреет и отворачивается, вглядываясь в пейзаж за лобовым стеклом.
— Идиотизм.
— То, что сегодня кажется идиотизмом, завтра может сойти за дельную идею. И наоборот. Я не настаиваю и не жду, что ты согласишься. Просто подумай, — произношу я, доставая визитку.
— Что это?
— Мои контакты. Хотя ты, конечно, можешь завалиться ко мне домой…
Он фыркает.
— Вот мой домашний номер. — Наспех записываю цифры на обороте карточки. — Позвони, если надумаешь. Устрою тебя в академию.
Он прячет визитку в карман.
— А что должен делать я? — спрашивает, насупив брови.
— В смысле?
— Ты помогаешь мне, а что взамен?
— Ничего. — До меня даже не сразу доходит, что он имеет в виду, настолько неожиданным оказывается вопрос.
— Благотворительность? Так не бывает. В чем подвох? — Он сверлит настороженным прищуром глаз.
Мне становится жаль. Жаль этот мир, в котором ничего не бывает просто. Просто так. Помочь кому-то. Почему нет?
Знакомься, Грег. Майкрофт Холмс, хренов гуманист, наивный альтруистичный болван. Именно это написано на моей визитке. Да нет, конечно. На ней ничего, кроме имени.
— Взамен ты пообещаешь хорошенько всё обдумать. Идёт? — Улыбаюсь.
— Хорошо, — обескураженно кивает он.
— Вот и славно. Куда сейчас? Я отвезу.
***
— Вот здесь я и живу, — печально говорит он, когда мы подъезжаем к его дому. Я понимаю, что он стесняется того, что я стал свидетелем… чего, собственно?
Никак не комментирую его слова, хотя вижу, что ему это нужно.
Он отчего-то останавливает взгляд на моих перчатках. Я не выдерживаю:
— Послушай. Если ты думаешь, что место, где ты живешь, имеет для меня хоть какое-то, самое мизерное, значение, — то ошибаешься. Это всего лишь дом. Четыре стены. Не вижу, как он отличается от любого другого.
— Не говори ерунды, — ощетинивается он.
Хмурюсь, стягиваю ставшие ненавистными перчатки и швыряю их на панель.
— Так лучше? — цежу я.
— Дьявол, прости. — Он выглядит виноватым. — Просто по одному взгляду на тебя ясно, из какого ты теста.
Здорово. Я мысленно умоляю его заткнуться, иначе сегодняшняя наша встреча снова закончится моим бешенством. Не он ли выговаривал мне за то же самое тогда, на стройке?
— В конце концов, — говорю я спокойно и киваю на дом, — ты даже не выбирал его. Даже эти шмотки, — цепляю воротник его куртки, — говорят о тебе больше, чем дом, машина или то, чем ты занимаешься.
— Почему? — не понимая, хмурится он.
— Потому.
Хочется прикрикнуть на него, сказать, что кое-кому в этой машине стоит повзрослеть, но сдерживаю себя. Всего должно быть в меру, особенно идиотизма.
— Когда-нибудь ты поймешь, — говорю, не сомневаясь, что задеваю его.
— Ясно.
Судорожно придумываю, как смягчить нанесенный моей бестактностью ущерб.
— Ладно. — Мне вдруг становится весело, потому что ни с того ни с сего мы сидим как два надутых индюка. — Подумай над моим предложением. И вали, наконец, домой, — смеюсь я.
Он тоже смеется. Выходит искренне, но немного нервно.
— Больной, — качая головой, прыскает он. — Ты точно ненормальный. Я говорил?
— Ты повторяешься, — усмехаюсь я.
Смотрю, как он посмеивается в кулак, и не могу не подумать об одном.
Боже-Боже. Майкрофт.
Домой я отправляюсь в превосходнейшем из настроений.
========== Did Anyone Approach You? ==========
Вместе с первым снегом зима принесла иллюзию спокойствия. Сейчас происходящее со мной кажется размеренным и предсказуемым. Следующие одна за одной командировки наконец прекратились. Я осел в Лондоне, чему, честно говоря, очень рад, — хотя и понимаю, что ненадолго. Грег (так странно, я снова и снова спешу подумать о нём) принял мое предложение, без труда прошел тесты и готовится начать учебу. Мы видимся даже чаще, чем положено хорошим знакомым. Моя радость скоротечна, но никогда ещё я не был так счастлив заблуждаться. Чудесное время года, и если б не красный нос, я мог бы признаться ему в любви.