Стейси усмехается, поднеся бокал ко рту.
— Видишь ли, Майк, кое-кто пытается вызвать мою ревность.
— Само собой. Мне непонятно, достигла ли попытка цели.
— Верно ли я понял? Вы обсуждаете дела сердечные? Ладно мой брат, но от тебя, Стейси, я такого не ждал.
— Что поделать, Шерлок, все мы стареем.
— Вот уж нет. Меня эта чепуха не коснется.
— Никогда? — иронически интересуется Стейс.
— Любовные терзания — не моя область. Это целиком и полностью поприще Майкрофта.
Моя подруга не может сдержать улыбки.
— Однажды, милый Шерлок, ты сдашься без боя, и, уверяю, настанет очередь Майкрофта. Смеяться, — последнее слово она произносит одними губами.
— Вот как?
Слова Стейси и шутливое удивление Шерлока не вызывают абсолютно никакой реакции. Соус действительно отменный, а я орудую приборами с абсолютно каменным лицом.
— Боюсь, как бы ни были сильны ваши родственные чувства, за все годы ты так и не разобрался в характере брата. Прости, Майк. Ты, а не твой брат, совершенно не создан для любви.
— А ты, Стейси? — резко отвечаю я, разозлившись.
— А я создана для вина. — Она смеется глазами и отпивает глоток.
Смена блюд немного охлаждает мой пыл. Стейси абсолютно права. Порой я не испытываю к ней и малейшего подобия любви.
— Интересно, зачем этот спектакль Кэндис? — спрашиваю я, якобы равнодушно.
Стейс кривит рот.
— Шерлок, дорогой, закрой уши. То, что я скажу, отобьет аппетит всему ресторану.
Шерлок ухмыляется, делая знак — «продолжай».
— Они отчего-то решили, что раз не вышло по отдельности, получится дожать меня сообща. Мне остается лишь надеяться, что они наконец обратят взгляды друг на друга. Каждый из них стоит другого.
— И обоих ты дразнишь, — говорю я с осуждением.
— Возможно. Каждый развлекается, как умеет. Твои слова.
— Найди другие игрушки, — цежу я как можно тише, стараясь, чтобы моя злость не стала достоянием других столиков.
— Не стоит спускать на меня всех собак. — На этот раз она серьёзна.
— Не буду, если скажешь, что у вас с Кэндис ничего не было.
Шерлок, до этого задумчиво поглощавший стейк, смотрит с недоумением.
— У нас ничего не было, — говорит Стейси после внушительной паузы. — Доволен?
Я мысленно зажмуриваюсь.
Трудно сказать, доволен ли я, зная, что она солгала.
Предпочитаю уделить внимание горячему, ограничившись коротким «вполне».
— Надеюсь, ваши сексуальные предпочтения не передаются по воздуху, — говорит Шерлок, не скрывая удивления.
— Предпочтения. Кому они нужны. Уж ты, Шерлок, всегда был далек от условностей.
— Возможно, но я никогда не размышлял об этом в таком ключе.
— Кстати, что за дело привело тебя в Лондон?
— Умоляю, Стейси, мы и так сказали достаточно. Только не за столом, — прерываю я.
— Почему нет? Сегодня уже ничто не испортит аппетит.
— В Лондоне новый Потрошитель. Три проститутки, один почерк. Я не мог не взглянуть.
— Боже, Шерлок! — морщится Стейси. — Избавь меня от подробностей. Не сомневаюсь, твоя поездка не прошла даром.
Я смотрю на улыбающегося Шерлока и едва ли не впервые ощущаю гордость. Надеюсь, то, чем он занимается, ему действительно по душе.
— Кстати, что от вас хотел репортёр?
Стейси смотрит на меня, спрашивая разрешения рассказать. Я решаю, что лишней откровенностью этот вечер уже не испортить, и говорю сам:
— Видишь ли, один мой знакомый был неосторожен, обнаружив свою ориентацию перед прессой. Стейси любезно согласилась изображать его прикрытие.
— Да, и теперь эти идиоты ждут не дождутся нашей помолвки. Меня не должны видеть с Майком или с кем бы то ни было. Приходится хитрить, чтобы они не могли сделать фотки. Слава Богу, скоро это закончится.
— И что это за важный «знакомый»? Твой бойфренд? — глядя на меня, интересуется Шерлок.
Бывший бойфренд.
Я молчу, и никто на свете не выбьет из меня признания.
Стейси наблюдает за мной самым выразительным из взглядов.
— Знаете что, мальчики? Кто-нибудь хочет десерт?
***
Я ловлю кэб для Стейси, с неудовольствием наблюдая за их гневным перешептыванием. Они не прячутся, но явно не желают быть услышанными. После нескольких бесплодных попыток, одна из машин останавливается.
— Итон-сквер, — говорю я и оборачиваюсь, желая поторопить подругу и предотвратить надвигающуюся между ними ссору. Шерлок, со сложенными на груди руками, хмурится, но ни на шаг не отступает от Стейси.
— Ты все понял, — слышу я. — Только попробуй, хоть словом.
Брат горделиво вскидывает подбородок, показывая, что если он и не понял, то разговор в любом случае окончен.
Стейси целует меня в щеку.
— Я позвоню, — говорит она, садясь в автомобиль.
Когда машина отъезжает, подталкиваю Шерлока вперед.
— Пройдёмся.
Мы идем по улице, он достает пачку, и я, подумав, всё же беру у него сигарету.
— Итак, что сказала Стейси? — спрашиваю, щелкая зажигалкой.
Он идет в шаг со мной.
— Как ты, вероятно, понял, мне запрещено об этом говорить, — досадливо отвечает брат. Я знаю, что его так и распирает рассказать, но не собираюсь настаивать: пусть думает, что на этот раз его выдержка осталась непоколебимой.
— Надеюсь, родители в курсе, где тебя носит?
— Я надеялся, ты сам им скажешь…
— Шерлок!
— Брось, Майкрофт, из нас двоих ты обладаешь большим дипломатическим тактом.
Обреченно вздыхаю.
— Хочу перебраться в Лондон. После школы.
— Не знаю, Шерлок, вряд ли мама будет рада отпускать тебя в столицу так рано.
— Она будет не против знать, что я у тебя под боком.
— Вот уж не думал, что ты согласишься на это добровольно.
— Я не поеду в Астон.
— О, разумеется, даже не думай об Астоне. Оксфорд еще куда ни шло.
— Майкрофт! — Шерлок останавливается, возмущенный, и задерживает меня. — Ты же не серьезно, братец?
Прогорклый выдох превращает его лицо в едва уловимый ориентир.
— Почему нет? — спрашиваю я, затягиваясь.
— Мааайк, — тянет он, и даже в заполненной дымом темноте видно, как его взгляд смягчается до состояния расплавленной патоки.
— Ладно, Шерлок. Я подумаю. И всё же мне приятно, что ты задумался о будущем.
Неожиданная черта, которая, не будучи присуща мне, никогда не казалась возможной в Шерлоке.
— Давай перейдем на ту сторону. Поймаем кэб.
***
Дома Шерлок без сил, прямо в ботинках, валится на кровать. Я понимаю, как он, должно быть, вымотался, и, решив не доставать его придирками, ухожу в гостиную. Нужно дописать речь, которую мой начальник зачитает на вручении грантов во вторник. И кое о чем подумать. Пожалуй, о многом.
Я никогда не рассматривал жестокость Стейси всерьёз. Всё, весь её обращенный в мир характер, казался не более чем блажью, шуткой, игрой на публику, прихотью искушенной жизнью старлетки. Я готов считать, что это её вынужденная защита от мира, её попытка не допустить вторжения, но никогда и вообразить не мог, что всё это искренне и всерьёз. Я не знаю, уже не понимаю, похожи ли мы; кажется, мы похожи ровно на ту долю, на которую катастрофически отличаемся друг от друга. Раньше мне казалось, что она дополняет меня, и если я не мог отыскать конец какой-то мысли, она была рядом, чтобы указать направление. А сейчас. Я мучаюсь от отвращения к ней, от отвращения к себе, к собственной слепоте, от невозможности повлиять хоть на что-то. Мне кажется, она неумолимо ускользает, и всё, что я могу, — ухватиться за память о ней, сомкнуть пальцы на невесомой накидке, которую она, смеясь, тут же сбросит с плеч. Тщетно пытаюсь понять, не моя ли это вина, и в то же время боюсь узнать, что я был тем, кто подтолкнул её к этому образу мыслей, действий, жизни. Я просто не могу взять на себя вину, она раздавит меня вдобавок к тому грузу, что уже давит на мой полусогнутый хребет.
— Шерлок. Шерлок, проснись…
Он открывает глаза и смотрит рассредоточенным взглядом.
— Что случилось?