Как это приключилось? Не могу понять. Хоть мы и разобрались, с чего всё началось, но то ли события развиваются слишком быстро, стирая грани, то ли я, убаюканный его присутствием, временами впадаю в спячку. А это похоже на правду: рядом с ним я забываю о многом.
Но, думаю, дело не в этом. Дело во мне. Это еще один штрих к моему собственному портрету. Дело в том, что его — этот портрет, — я никогда не видел целиком.
Бывает (или не бывает?) так, что ты не осознаёшь ничего из происходящего. Оглядываясь назад, понимаешь, что совершенно не знаком со своей жизнью. Просто существуешь, и всё течёт своим чередом, а когда кому-то приспичит узнать твою историю, ты, неожиданно для себя, выдаешь достойный экранизации список. Да, из этого всего можно соорудить сюжет. Для книги, фильма или захватывающего дух некролога. Ты рассказываешь, рассказываешь, а глаза собеседника всё округляются и округляются. Да и твои, если честно, тоже. Ты думаешь: это действительно происходило? Ты думаешь: вообще-то, это невероятно, слишком невероятно для такой заурядной личности. Твоя серая жизнь — ты ведь считаешь её такой — не могла отметиться ничем подобным. Ты думаешь: где в этот момент был я? И я что? — даже не заметил, как это происходило? Я, мать его, не заметил, что был в Тибете, получил учёную степень и изнасиловал подругу матери? Не заметил, что отсосал у Райана Гиггза? Не заметил, что забеременел и родил ребенка? С какой я планеты, чёрт возьми?
Ты думаешь: ну да, съездил в Тибет. А что такого? Ну да: трахнул мисс Левицки — так было и не очень, я бы запомнил. С кем не бывает? А потом прикидываешь, какие вероятности сошлись, чтобы это произошло, и стучишь по лбу чем-нибудь подручным. Смотря где в этот момент оказался. Если на службе Папы Римского — то библией. Если в кабине шаттла — то… чем там вообще можно стукнуть? С кем не бывает… Да мало с кем бывает, в том и дело.
Не понимаю: как можно не то что не жить моментом — как можно вообще не осознавать настоящего? Смотреть в будущее, дуреть от прошлого, мечтать о космосе — и не замечать того, что происходит сейчас? Определенно, я — человек исключительных способностей. Исключительно тупых способностей. То ли я действительно выхожу из тела, то ли имею мозг и память золотой рыбки. В магию я не верю; остается один вариант…
Мне интересно: Джеймс Бонд осознавал, что он Джеймс Бонд? А королева? Она знает о том, что она, по секрету, венценосная старушка? Осознает, что живет во дворце? Или она думает, что она Лиззи, и грустит, когда по ходу мыльной оперы любимые герои так и не женятся?
А я? На скольких языках говорю? Чем зарабатываю на жизнь? Кому дарил свое время? Господи! Вдуматься только!
И если подумать, то даже сейчас: я встречаюсь с самым добрым из всех встреченных мною людей. С человеком, с которого готов сдувать пылинки. Как и когда я умудрился? Как вообще случилось, что большую часть свободного времени он проводит здесь, со мной, в моём доме? Почему я не заметил, когда это произошло? У всего есть свои стадии. И как, черт меня бери, стадия «купи молоко» умудряется следовать сразу за стадией «знакомство»? Мне кажется, или я что-то пропустил? Если только…
— Скажи, Грег, а я тебя трахнул?
— Пф… Что?
Обожаю, когда он возмущен.
— Я тут подумал: может, я трахнул тебя и не заметил?
— Что? Да что творится в твоей башке? Нет, Майкрофт, всё не так. Похоже, ты не заметил, что не трахнул меня.
— Я не… Вот чёрт. — Провожу ладонью по лицу. — Извини.
— Да, думаю, ты и в самом деле должен извиниться. У меня для тебя новость: бойфренды нужны для того, чтобы их трахать. А у слова спать есть ещё одно значение. — Он бросает ручку и раздраженно откидывается на спинку стула.
Мне остается только хихикнуть в ладонь.
— Не злись.
Он всплескивает руками.
— Я не злюсь. — Замирает на секунду, будто внезапно осознал что-то важное, и опускает руки на стол. — Просто запиши в своё расписание.
— На вторник пойдет?
— Что ты? — недоумевает он. — Это что, ежедневник? Ах ты маленький… — Швыряет тетрадью. Промахивается.
Жалобно вытягиваю губы и произношу беззвучное:
— Мазила.
Он делает обиженное лицо, еле сдерживается, чтобы не засмеяться, и в итоге невольно улыбается.
— Знаешь что? Ты не даешь мне учиться.
— Я ничего не делаю.
— Верно, и я о том же.
— Я только подумал, что тебе не мешает поработать над точностью.
— О, иди в задницу! — Замерев в секунде от понимания, он заходится смехом.
Развожу руками.
— Знаешь что…
— Да, я всё понял. Давай просто сделаем это.
Мой недоумевающий вид говорит за меня.
— Я о работе. В смысле чем быстрее мы кончим…
Мои брови взлетают вверх.
— О, Г-господи, да чтоб мне провалиться. — Он прячет лицо в ладонях.
— Заткнись, Грег. Не говори ни слова. Просто… — отмахиваюсь, — занимайся, чем ты там занимался.
— Да… Верно, — бормочет он, утыкаясь в лекции.
Какое-то время мы увлечены каждый своим делом. За окном замечательная погода. Из-за неё и близости Грега сосредоточиться крайне трудно, и мне приходится эээ… собрать волю в кулак. Чёрт, эти бесконечные ряды цифр когда-нибудь кончатся? Пролистываю распечатки, чтобы узнать, сколько осталось. Девять долбаных листов и несколько миллионов фунтов. Пожалуй, мне действительно стоит сосредоточиться.
Воцарившуюся тишину нарушают лишь шелест страниц и шорох карандаша. Если б я мог заметить что-то, кроме скользящих по зрачкам чисел, то счел бы её уютной и даже насладился. Но, продолжая мысль Грега, всему своё время. Вот. Снова. И о чем я только думаю?
Когда я наконец нахожу закравшуюся в отчетность ошибку, раздаёся трель телефона.
— Твой долбаный мобильный надрывается минут пять.
— Я не слышал, — отвечаю, не отрываясь от бумаг.
— Но теперь-то слышишь. Возьми трубку.
—…
— Ты возьмешь трубку?
—…
— Ладно. — Грег встает и уходит в гостиную. Через минуту возвращается, зажимая мобильный плечом. Кивает в ответ голосу на другом конце. Снова уходит в гостиную. Вслушиваюсь, пытаясь разобрать слова. Отвлекает, но ничего не могу поделать.
Он снова возвращается. Делаю вид, что погружен в работу, и поднимаю голову лишь на раздавшийся над ухом голос.
— Кто звонит?
— Стейси. — Он прикрывает динамик. — Сказал, что ты работаешь, но мне кажется, она чем-то расстроена. Как думаешь, она и правда меня любит или обдолбана?
— Дай-ка. — Забираю трубку.
— Эй, где ты? Грег? — её голос звенит как колокольчик.
— Это я.
— Мааайки! Как оно?
— Что случилось? — обрываю я.
— Случилось?.. Да, случилось. Точно. Ты должен сосредоточиться и ответить… Майк, ты слышишь?
— Я блять сосредоточен. А ты? — Она умудряется злить даже по телефону.
— На пределе возможностей невероятного бесконечного, — наконец я слышу привычный низкий голос.
— Итак, что случилось?
— Если бы Джеймс Мэнсфилд признался тебе в любви, что бы ты сделал?
Выдыхаю. Динамик шипит, соглашаясь: идиотизм.
— Я бы позвонил тебе.
— А если бы гребаный Мэнсфилд предложил выйти за него?
Чёрт. Полное дерьмо.
— Я бы напился, — говорю я обреченно.
— Что я и сделала.
— Но как… Что ты вообще сказала?
— Я не помню.
— Не помнишь?
— Я думаю… Я подумала… Я сказала, что подумаю.
— Что?! Повтори ещё раз, что-то с хреновой связью. Что ты сказала? Ты сказала, что подумаешь в ответ на предложение Джима? Ты, гребаная сука, сказала, что подумаешь?!
Натыкаюсь на ошарашенный взгляд Грега. Плевать.
— Ты наорал на меня. Спасибо. Мне легче.
— Пожалуйста. Что ты пила? Джемисон?
— Ахаха. Смешно. — Я знаю, что она улыбается.
— Где ты?
— Я… Дома. В ванной. В окружении дивных розовых пузыриков. И я не одна. Со мной девочки. Вдова Клико и Селин Дион. О, а ты знал, что здесь есть зеркало? На потолке.
— Вылезай.
— Майк, скажи. Ты бы скучал по мне?