Повсюду шторы задернуты — похоже, до меня никому нет дела. Хорошо хоть не взял с собой Боба, ну его нахрен, неуклюжего борова. В последний раз так нашумел, что еле удрали. После этого зарекся брать кого-то с собой.
Теперь можно подрасслабиться. Похлопываю по правому карману. Здесь мое сокровище. Маленькая железка, кто-то скажет, — нихрена подобного. Не просто железка — мое ремесло. Не какой-то там кусок проволоки. Что бы я без нее делал.
А вот и она, моя красавица. W210, только с конвейера. Черная как смоль. Уже неделю ее пасу. Подхожу ближе и снова попадаю в тень. Отлично. Интересно, у кого из этих жирдяев такая тачка?
— Малышка, — ничего не могу с собой поделать. Машины как телочки. Увидишь такую красавицу и невозможно удержаться.
Провожу рукой по гладкой крыше.
— Какой придурок бросает тебя на тротуаре? Я бы с тебя глаз не спускал, ты же хренову тучу денег стоишь, знаешь? Уж я бы о тебе позаботился.
Удивляюсь собственному спокойствию. «Да ты больной, Грег», — Боб всегда так говорит. А у самого вечно руки трясутся. Лучше так, чем Паркинсон в двадцать лет.
Красный огонек охранки. GMP — проще простого. Дёрнуть нужный провод, отключить питание — и ничто не потревожит сон хозяина. Спи крепко, дуралей.
— Так, красотка, сейчас заглянем тебе под капот, уж прости. Надо вырубить одну штуку. Внимание нам ни к чему.
Опускаюсь на асфальт и осторожно проскальзываю под машину. Дерьмо. Мать опять спросит, где я вымазался с ног до головы. Она всё замечает, любимая мамочка. Придется стирать самому.
— Есть. — Выбираюсь из-под тачки. Весь в грязи, зато дело сделано. Ну хорошо. Полдела.
Запускаю руку в карман. Еще раз осматриваюсь. В окнах напротив плотно задернуты шторы. Не могу поверить своей удаче, такой куш мне еще не выпадал. Вот бы не сорвалось.
Одно отточенное движение, и замок щелкает. Чуть медлю, прежде чем распахнуть дверь и вдохнуть запах кожаного салона. Вместо этого в последний раз втягиваю духоту улицы. И ныряю внутрь.
Так. Ух. Адреналин. Главное не думать об этом. Запах. Несёт чем-то кедровым. И кожей. Воздух заполняет голову. Не надышаться бы, так и башка закружится.
Сперва перерезать провод зажигания. Черт, как тебя спрятали. Цепляю пальцами и отламываю защитный пластик. Прости, дорогуша, не до нежностей. Обожаю этот момент — одно движение, и всё решится. Меж пальцев поблескивает обломок перочинного ножа. Дергаю рукой, лезвие делит провод пополам. Еще раз смотрю в окно — всё спокойно. В доме напротив дернулась занавеска. Показалось? Нервы. Никого там нет, а если и есть — поздно метаться, дурни.
Замыкаю контакт. Искра — машина оживает. Устраиваюсь поудобнее и нагибаюсь к рулю, чтобы в последний раз оценить обстановку. Придется немного пошуметь. Дергаю рычаг, давлю газ…
— Чао, придурки.
***
Черный блестящий автомобиль призраком проносится по пустующим лондонским улицам.
Свет фонарей и аляповатый неон вывесок рождают причудливые блики, словно искрами усыпав мокрые дороги мегаполиса. За рулем новенького Мерседеса — совсем еще молодой парень. Его мысли проносятся в голове, сменяя одна другую, с головокружительной скоростью — под стать показаниям спидометра. Педаль в пол — сто двадцать, и это не предел. Адреналин ударяет в кровь, рождая причудливые образы, оседающие на приборной панели, — и этот запах опасности примешивается к тонкому флеру духов и кожи, рассеянному по салону. Ему кажется, что он — звезда, что он на пике славы, несется по Чаринг-Кросс, удирая от назойливых папарацци. Проводит по влажным от пота волосам, желая согнать наваждение и желая, чтобы оно никогда не кончалось. Конечно, он не звезда — простой парень, не с окраин, но и не вест-эндовский пижон. Не слишком умный, но и не придурок под стать дружкам. Он ухмыляется. Что до машины — угонять тачки весело, да и какие-никакие деньги. Но дело даже не в этом. Опасность заводит, и ты подсаживаешься, как на иглу. Ты — адреналиновый маньяк. Грег давно подсел, но сожаление посещает редко — лишь при взгляде на мать или в разгар очередной философской беседы, одной из тех, что так любит заводить Боб. Надо ли говорить, что преступником он себя не считает. Конечно, он и не жертва. Это вызов, и сейчас, в очередной раз проезжая на красный, он бросает вызов всему обыденному миру. Сейчас, в этой машине, с гулом мотора в ушах он забывает о реальности, оказываясь по ту сторону баррикад в мире, где даже войны проходят по правилам.
Невозможно нестись со скоростью сто двадцать и не думать о том, что иллюзия кончится. Конец поджидает повсюду — эта мысль засела под кожей, но он старается не думать, выбросить из головы. Вдыхает прохладный воздух салона. Он — сильный мира сего, крутой банкир в шикарном костюме. Дома жена и дети, но он сказал, что будет работать всю ночь. Жена понимающе кивает в трубку, какая должность — такая ответственность, и идет укладывать детей. А он нажимает на рычаг, подхватывает ключи и спускается в ночь, навстречу душному июлю и опьяняющему предвкушению.
Он не думает о жене, когда садится за руль, не думает о ней, пока мчится по тоннелю, подставляя лицо под холодные струи кондиционера. Едет туда, где по другую сторону Темзы, расправив постель, ожидает его тайна — клубничная блондинка, пухлые губы, — его глоток воздуха посреди духоты ночного июля. «Грегори», — говорит она, — «я так скучаю». «Грегори, приезжай, я жду тебя». Видение настолько реально, и сладкий голос звучит в голове, заставляя на миг вынырнуть из иллюзии. Нет, он все еще простой парень, но кого волнует, — когда стрелка спидометра отмеряет заветные цифры, когда каждая мелочь сегодняшней ночи звучит как напоминание, как призыв оторваться от реальности. Пальцы сильнее сжимают руль, он въезжает в тоннель и, обезоруженный вспышкой света, вновь попадает во власть мечты.
«Грегори», — шепчет она, — «давай сходим на танцы». Голос убаюкивает, внушая доверие. «Помнишь, ты обещал. Всего разок». Он готов поддаться, но жена и дети, а еще — репутация, и он снова успокаивает, обещает, уговаривает потерпеть «совсем чуть-чуть». И в том месте, где он уверяет, что «всё обязательно будет», машина выныривает из тоннеля, и настоящий Грег вплетается в темноту, как будто бы та всегда была его стихией.
***
Останавливаюсь на заброшенной стройплощадке. Вокруг ни души; только одинокий фонарь на въезде, да ближний свет включенных фар. Ясен хрен, не собираюсь оставлять тачку здесь. Но от идеи тащиться с ней в Ньюэм я тоже отказался. Хватило мозгов прикинуть расклады. Заявиться туда с такой пташкой — всё равно что дразнить быка красной тряпкой.
Пит нашептал идейку покруче. Мне бы гнать её в пригород, но стоит перевести дух.
Дух. Фу. Этот аромат роскоши доканает. Эрр, и футболка провонялась насквозь. В голове пустота, да еще эта жара; надо остыть, иначе совсем спячу.
Адреналин, конечно, штука хорошая, но иногда стоит притормозить.
— Так, что тут у нас? — кручусь на водительском, разглядывая содержимое салона. — Ои! Крутяк! — Я улыбаюсь находке. Откручиваю синий колпачок «Фанты» и тут же морщусь: — Черт, ну и дерьмо. Как это можно пить?
Врубить, что ли, музыку?
Duran Duran? А что, неплохо. Педиковато, конечно, но что-то в этом есть.
You own the money
(У тебя деньги)
You control the witness
(Ты контролируешь свидетелей)
Iʼll leave you lonely
(Оставлю тебя одного)
So donʼt monkey with my business
(Так что не лезь в мои дела)
— надрываю глотку и смеюсь, представляя, какую рожу скорчил бы Боб. Плевать. В такой тачке и Take That покажется крутым бэндом.
— Так-так-так, — тянусь к бардачку, намереваясь найти там что-нибудь интересное. Конечно, никто не хранит бабки в машине, но чем черт не шутит. Судя по всему, хозяин колёс — знатный дурик. Нет, серьёзно, я просто втюрился в эту красотку, и у кого из тех уродов может быть такая тачка?