И вот, когда я был в состоянии крайней душевной депрессии и меланхолии, на меня обрушился еще один неожиданный удар: российское консульство получило от Дао Иня срочное уведомление о том, что я должен немедленно покинуть территорию Китая и вернуться в Советскую Россию. С угрозой, что в случае моего отказа, высылка будет осуществлена принудительно.
Больной, сломленный физически и морально, искалеченный и испытывающий постоянную боль, я был гоним из страны, где, как я думал, наконец-то обрел убежище от преследований, а ныне приговорен к тому, чтобы быть отданным в руки моих смертельных врагов.
«В чем же причина столь резкого изменения в отношении китайских властей?» – спросил я человека, который принес мне плохие новости. – «Тут вы в долгу перед мисс 0. – был ответ, сопровождаемый с горькой улыбкой. – Сей есть результат её интриг с китайскими властями, ведь она надеется, что большевики за это хорошо ей заплатят».
Едва я оправился от этого катастрофического удара, как явился доктор консульства с печальным выражением лица и новым зловещим известием: специальным указом президента Китайской республики все российские дипломатические учреждения в Китае упраздняются. Так рухнула моя последняя надежда на привилегии неприкосновенности нашего старого российского консульства. Легче представить, чем описать всю трагичность моего положения в тот момент и состояние рассудка моего. Я прекрасно знал, что китайцы способны на все.
Что ждёт меня дальше? Куда деваться?
Врач успокаивал меня, как мог, и уговаривал не падать духом: «На вас работают очень могущественные силы и влиятельные люди, они не оставят вас в беде».
И это было правдой. Приказ о моей высылке был отозван, и я получил возможность выздоравливать, хотя медленно, но спокойно. Мисс О. вскоре после этого отбыла из Кашгара на Дальний Восток, к всеобщей радости. Китайские власти напрочь забыли, что я незаконным путем стал жителем Кашгара, и четыре года прожил я в этом древнем городе как полноправный гражданин странной молодой республики, где научился чувствовать себя как дома. Я встречал лишь доброту и гостеприимство со стороны китайских официальных лиц.
После четырех лет проживания в Китайском Туркестане мои обстоятельства настолько улучшились, что в августе 1924 года я смог отправиться в Европу длинным путём через самые высокие перевалы в мире, горные пустыни Каракорума, Кунь-Лунь, Западный Тибет, Гималаи, очаровательные долины Кашмира и жаркие равнины Пенджаба(186).
Эпилог Питера Хопкирка
ПАВЕЛ НАЗАРОВ был вынужден провести последующие четыре года – с 1920 по 1924 – в Кашгаре, где постепенно утрачивал всякую надежду на свержение власти большевиков и на своё возвращение в Россию. В ней он оставил свою жену и всё своё имущество. Поначалу, не имея ни денег, ни знакомых, он вынужден был порой довольствоваться самой унизительной работой, подобно многим другим беженцам из России того времени, вплоть до того, что, сидел под стенами города и чинил обувь случайным прохожим. Однако по мере того как распространялась о нём молва, он постепенно познакомился с немногочисленным местным русским сообществом, состоящим исключительно из противников большевизма, и начал пользоваться его поддержкой, равно как поддержкой британского генерального консула полковника Перси Этертона (Percy Etherton) и его преемника Клармонта Скрайна (Clarmont Skrine). Последние оба знали о связях Назарова с полковником Бейли – их сотрудником по политическим ведомствам Индии, и о роли его в неудавшемся ташкентском заговоре. Они очень высоко оценивали знания Назарова о Туркестане и пытались их использовать как важный источник сведений в «Большой Игре» того времени[8].
9 ноября 1920 г. Назаров пишет из Кашгара полковнику Бейли, поздравляя того с удачным избежанием «лап большевиков», и одновременно сообщает о своём побеге. «Я потерял всё: мои шахты, библиотеку, коллекции руд и минералов, мои документы, лошадей, собак, одежду, мебель – всё конфисковано большевиками». Но ничего не упоминает о своей жене, и можно лишь догадываться, собирался ли он как-либо высвободить её из России. Во всяком случае, он в этом, по-видимому, не преуспел, и нам ничего более не известно о её судьбе.
Весной 1924 г. стало совершенно ясно, что власти Китая готовы формально признать новый советский режим в Москве, и что в скором времени большевистские дипломаты вступят во владение генеральным консульством в Кашгаре, пока ещё находившемся в руках «белых». Слуги Ленина, отлично осведомлённые о том, кто такой Назаров, не успокоились бы до тех пор, пока не свели бы с ним своих счётов, вернув насильно в Советский Союз под суд, либо расправившись с ним на месте. Когда он увидел агента ЧК, которого знал ещё в Ташкенте, то понял, что пора настала уходить дальше. Наняв небольшой караван пони и вьючных животных на деньги, вырученные за геологические работы, он двинулся по направлению на юг, через Каракорум в Лех, в Ладакх, претерпевая немалые трудности от горной болезни и холода в течение двухмесячного похода. Отсюда он двинулся в западном направлении в Сринагар, Кашмир, где наконец стал недосягаемым для большевистских наёмных убийц. И здесь он также нашёл своих старых друзей (the Skrines), которые, без сомнения, смягчили трудности следующего этапа его изгнания, на этот раз на пути в Лондон, где ему суждено было провести следующие три года в поисках работы в качестве геолога.
8
“Great Game” – т. н. «Битва Империй», сражение Великобритании и России за интересы в Центральной Азии.