Им обоим немного за тридцать. Или, может, под тридцать. Время для принятия тех решений, принимать которые не хочется. Ее идеал — Мага из «Игры в классики». Его идеал — она, по крайней мере пока. У кого-то из них за спиной брак или даже два, несколько серьезных романов и парочка безнадежных влюбленностей. Она считает, что с каждым новым мужчиной жизнь начинается сначала. Он уже понял, что в их паре он влюблен сильнее и потому обречен. Когда она не видит, он скрипит зубами, но в глазах уже есть эта тоскливая безнадежность, он предпочитает не смотреть в зеркала. Его занимает только один вопрос: когда? Ей хочется, чтобы он взял ее за руку. Он не может этого понять, и она хватается за чашку с чаем, хотя это, конечно же, не станет поводом для ссоры. Им кажется, что они понимают друг друга, но это только потому, что они во многом похожи. Они рады каждому совпадению вкусов, но исследуют друг друга очень неторопливо, подозревая, что если все точки совпадения будут найдены, им придется расстаться.
Она иногда думает о свадьбе, он иногда думает о детях. Этого они друг другу не расскажут никогда, каждый уважает свободу другого. И каждый из них уже пришел к выводу, что свобода и одиночество — вещи тождественные, поэтому происходящее их удивляет. Изредка они бывают счастливы. Она не помнит, когда у него день рождения, он не знает, как зовут ее маму. Сидя на работе, они говорят по аське. Они оба не любят телефоны и предпочитают печатные буквы живым словам.
Они оба узнают себя во всех историях Гришковца, но очень боятся в этом признаться, в первую очередь самим себе, и поэтому относятся к нему с пренебрежением.
Они познакомились на какой-то вечеринке, когда она курила на лестнице, а он принес ей ром с колой. Или, может быть, они долго обменивались комментариями в ЖЖ и в один и тот же момент решили посетить какое-то культурное мероприятие. Или им просто было приятно смотреть друг на друга в полупустом вагоне в метро, и за остановку до конечной он все-таки решился подойти и что-то спросить.
Они вместе уже три месяца. Они сидят в одном кафе, за разными столиками, спиной друг к другу. Она очень хочет, чтобы он взял ее за руку. Он закрывает «Игру в классики» и просит счет. У нее звонит телефон.
Юлия Боровинская
ПЕНА
Саша (18) любит Лёлю (19), уехавшую три года назад с родителями в Новую Зеландию. Ее адреса он не знает — ни электронного, ни обычного, а в родной город Лёлю вряд ли занесет, но она — любовь всей его жизни, Саша так решил. Лёля была красивой, танцевала на школьных концертах аргентинское танго, фотографировала на черно-белую пленку, и ее снимки даже однажды попали на «взрослую» выставку. На Сашу она никогда не обращала ни малейшего внимания, так что он теперь может смело сообщать о своем разбитом сердце всем прочим девочкам и женщинам, возникающим на его пути. И никаких претензий. Ты хорошая, но. Тебя сразу предупреждали.
Говорят, найти человека в интернете довольно просто, а в Новой Зеландии интернет есть у всех. Но зачем? Лёля Сашу не помнит. Саша Лёлю — тоже не очень.
Криста (27) любит Сашу (18). Они встречаются несколько раз в неделю и занимаются сексом. Криста даже купила старый фотоаппарат, чтобы что-то доказать Саше, и отщелкала целую черно-белую пленку, но где ее проявлять, не знает (в соседней «Конике» не берутся). Саша высок, длинноног, изящен, как жеребенок, у него длинные ресницы и нежное лицо. А еще он моложе на девять лет и очень активен в постели. Кристе кажется, что она заслуживает любви гораздо больше, нежели какая-то Лёля, поэтому регулярно закатывает долгие шумные истерики, дома на видном месте у нее лежит дедушкина опасная бритва с перламутровой рукояткой и стоит стакан с разноцветными таблетками. А еще она обожает демонстрировать полиэтиленовый пакет с ампулой морфия и одноразовым шприцем, угрожая, что пойдет в наркоманки от постигших ее несчастий. Ампула, конечно, всегда одна и та же.
Саша давно уже заметил, что после очередного скандала с воплями и битьем по физиономии секс с Кристой получается особенно бурным и качественным.
Стах (30) любит Кристу (27). Они познакомились в Варшаве, куда Криста приезжала погостить у тетки. У Стаха хорошая работа в швейцарской компании, он основательный человек, собирается жениться и звонит каждый четверг ровно в восемь вечера. Он не понимает, отчего Криста не едет к нему: его компании как раз нужен двуязычный менеджер, ведущий дела с российскими поставщиками, а через год уже можно было бы подумать о детях, годы-то идут. Стах давно уже рассчитал общий бюджет, к тому же ему нравится обедать дома, а все русские жены хорошо умеют готовить. Он готов ждать еще полгода, но за это время нужно что-то решить.
Любовь смотрит на них, нервно курит в коридоре и выходит на улицу. Она могла бы все исправить, но кому это нужно? Кажется, все довольны и так.
Любовь вдет к автобусной остановке и видит сухонькую старушку, пытающуюся торговать короткими букетиками кудрявых фрезий, которые она выращивает в ящике на балконе. Ее внук все никак не устроится на работу, а на двоих пенсии не хватает: за квартиру платить, а еще хлеб, кефир и внуку — китайская лапша и сигареты. Нет, он не пьет почти, разве что портвейну купит, а потом смотрит телевизор и стучит рукой — той самой, где посередине ладони шрам звездочкой, — по дивану. Но вид у него нехороший, лицо какое-то желтое, и больше всего на свете старушка боится пережить внука, как уже пережила дочь, и даже украдкой по ночам шепчет Богу, про которого почти ничего не знает, чтобы забрал ее поскорей, повторяя слова молитвы по мятому журнальчику «Сторожевая башня», подброшенному в почтовый ящик.
Любовь берет один букетик, выгребает из карманов всю мелочь — большая горсть, но все равно ерунда, на пять дней сигарет — и быстро уходит вниз по улице, глотая слезы. Сейчас она придет к Смерти, стукнет кулаком по столу и закричит: «Ну хватит, сколько можно, восемьдесят девять лет уже, сделай хоть что-нибудь!» Они обнимутся и постоят, уткнувшись друг в друга, понимая, что в этом мире им больше абсолютно не на кого опереться. А потом Смерть спросит:
— Кофе будешь?
— Мне черный, с имбирем! — охотно откликнется Любовь.
— Ладно, — кивнет Смерть, — а себе я капуччино сделаю.
Аня Кузьминская
КИТАЙ
Одна девушка, Катя, жила в своих снах. Ей снились совершенно потрясающие сны. В Катиных снах люди обитали в чудных домиках, стоявших в бескрайних цветочных полях, которые радугами уходили в ясное, теплое небо. Эти люди летали на своих домашних драконах, растили фруктовые сады, ловили рыбу, слушали ветер, вышивали бисером. Катя была одной из них, и она была счастлива. Но только в снах.
А Катина реальность была унылой. Катя работала корректором в глянцевом журнале, она таскалась в свой офис пять дней в неделю и искала ошибки в рядах слов, которые казались ей лишенными всякого смысла.
Вдобавок Катю считали странной, почти все, да и ей самой мало нравились окружающие люди. Они были слишком нервными и непредсказуемыми. Когда кто-то вдруг решал объяснить Кате, на что именно она должна обратить внимание, вычитывая ряды новых слов, Катя ужасно пугалась. Она кивала и старалась понимать, но чужая речь текла куда-то мимо, мимо нее, превращаясь на лету в грозовую тучу. Катя смотрела, как эта туча клубится и вспыхивает — она была похожа на дым из ноздрей сердитого дракона, — а потом Катя замечала, что все прослушала. И переспросить уже неловко.
Катю бы выгнали, но она была очень хорошим корректором. А ей платили не так уж много денег — другой корректор захотел бы больше. Поэтому Катю просто считали странной.
По ночам Катя парила на драконе и пасла белоснежных овец в горах. Катины дни тянулись серо и безрадостно. Все было как всегда, но у Кати поменялся вдруг начальник. Этот новый начальник оказался не только нервным, но и очень энергичным. Он вызывал к себе Катю и говорил с ней так требовательно, что Катя совсем растерялась. Она не могла понять, чего он от нее ждет, а начальник злился, рисовал какие-то схемы, упорно объяснял новую отчетную систему и ни за что не оставлял Катю в покое. Катя и раньше ходила в свой офис с тоской, а теперь ей уже приходилось заставлять себя туда ходить. И однажды Катя решила, что ей надо бросить эту работу. И уехать куда-то далеко-далеко.