В заключение разговора Функ поинтересовался, не сможет ли Юрий в ближайшее время приехать, чтобы, не откладывая, приступить к работе. Он не стал скрывать, что пока еще не пользуется ничьей официальной поддержкой, включая финансовую; физик уповал на то, что для романтиков эта сторона жизни никогда не являлась главной. Так оно и получилось: Юрий сказал, что в ближайшие дни так или иначе должен приехать на очередную экзаменационную сессию, так что никаких дополнительных расходов не потребуется. Сразу же они назначили время и место встречи. Теперь Функ мог смотреть в будущее с куда большей уверенностью, чем еще вчера: то, что ему было нужно, полагал он, найдено; оставалось лишь работать и работать.
Глава 5
Бытие
Итак, Истомин оказался наконец в тесной каюте, где собрались по какой-то своей причине все молодые. Моргая, он огляделся вокруг.
Множество глаз смотрело на него – не то чтобы с интересом, и, уж во всяком случае, без всякого удивления; скорее всего эти взгляды выражали просто равнодушие. Хотя, может, ему это просто показалось спросонок? Да к тому же и освещена каюта была очень слабо: ни плафон не горел, ни прикроватные лампочки, лишь в углу едва мерцал дисплей отдыхающего компьютера, и был еще один огонек, да и то не нормальный, не электрический, а какой-то вовсе уж первобытный: свечка, что ли? Что-то совсем уж пещерное было в крохотном язычке пламени. Молодые сидели кто на чем: на койках, на стульях, иные и просто на полу. И молчали. И смотрели на него – или, может, сквозь него, кто их знает…
Но тут же среди них произошло движение: встала и подошла к Истомину высокая девушка с коротко подстриженными волосами, большими черными глазами, чей пристальный взгляд даже и раньше, когда она была совсем еще пигалицей, простреливал, как в свое время определил это действие Истомин; этакая юная ведьмочка. Одета она была, впрочем, не в мантию, а точно так, как давно уже одевалось все молодое поколение на корабле: в широчайшие пифагоры и просторную майку. Гренада. Вторая барышня Карская. Родная сестра Ее Величества Королевы. Принцесса, что ли, по их игре? Сколько ей сейчас: кажется, пятнадцать. Уже совершенно взрослая девица…
Истомину сразу же стало совсем неудобно за свой спальный вид. А кроме того, ребятишки эти мало ли что могли ведь подумать: ворвался без стука, в халате…
Он невольно запахнул полы поплотнее. Хорошо хоть, что шлафрок был длинным, так что голые икры не сверкали.
Истомин ожидал получить выговор за вторжение. Оказалось же не так. Гренада, не говоря ни слова, присела на корточки рядом с ним, положила ладони на встрепанную голову писателя. И он сразу же почувствовал, что сонливость улетучивается, как утренняя роса.
– Что-то случилось, друг сосед? – спросила она. Не то чтобы с большой тревогой, но и не совсем равнодушно. Видимо, понимала уже, что никто не вечен в их маленьком мире.
Писатель хотел было весело ответить: зашел, мол, посмотреть, как вы тут себя ведете, не начали ли уже разбирать корабль по кирпичику, по досочке. Но получилось почему-то неожиданно хрипло, как с перепоя, и так же невразумительно:
– Вибрация – думал, это у вас.
Теперь спросила уже Королева, явно недоумевая:
– Вибрация?
– Вы что – не почувствовали? Но вы же не спали.
– А-а, – протянула Орлана, – вы о сотрясении? Оно вас волнует? Нас тоже. И не только оно. А причину его мы знаем.
Это было неожиданно.
– И в чем же она заключается?
– Это вы. Ваше поколение. Вы уже впадаете в маразм… Но мы собираемся помешать вам убить нас всех – по глупости или по незнанию.
Писатель едва не развел руками: такая наивность – а ведь не ребенок уже!
– Да откуда вам знать? – то было нечто среднее между вопросом и упреком. – Обычный ваш, извините, юношеский максимализм. Право же, ваши упреки необоснованны…
Девица-монархиня только пожала плечами:
– Откуда нам знать? Дорогой сосед, вы-то уж должны бы понять и сами. Вы же не совсем лишены фантазии.
– Наверное, ума на сей раз не хватило. Объясните, будьте настолько снисходительны к моим замшелым мозгам!
Он уже почувствовал, что начинает злиться; но в эти мгновения никак с собою не мог справиться.
– В чем же таком мы провинились?
– Да нет, – проговорила Королева как бы снисходительно, – не о вашей вине речь… Хотя, если подумать, она есть. Ваша вина в том, что вы по-прежнему считаете себя более умными, более знающими, опытными – и так далее. И очень хотите сохранить за собой право определять, как же всем нам следует жить в этом мире.
– Разве мы не правы? До сих пор ведь ничего плохого ни с кораблем, ни с кем из нас не случилось, верно?