Холодные металлические ступени больно терли ему лодыжки. Каждое движение отнимало у него силы, и, когда они добрались до второго этажа, его руки и ноги были тяжелее свинца. Рядом с ним семенил Джет, дожидаясь, когда он взберется на очередную ступеньку.
Вопросы роились в голове Джейка.
Когда они смогут поспать? Зачем Марта достала нож? Что, если Ласточка ошибается насчет охраны? Как они выберутся из Лондона? Что, если они доберутся до Шотландии, но его дедушка с бабушкой давно мертвы?
Что, если они вообще не смогут туда добраться?
В магазине было тихо, как в могиле, и просторно, как в соборе. В воздухе витал ни на что не похожий запах, как будто кто-то специально перемешал ароматы духов, шерсти, хлеба и горного воздуха.
Они доползли до самого верхнего, пятого этажа. Затем Браконьер повел их вдоль отделов сантехники, люстр и диванов, пока они не добрались до отдела с кроватями.
Джейк подумал, что размеры этого отдела напоминают футбольное поле. Здесь было около двадцати или тридцати кроватей: двухместных, двухъярусных, с леопардовыми покрывалами, с узорами из роз. Возле детских кроваток стояли статуэтки-светильники: кролики переливались розовым цветом, а совы – сине-зеленым.
При виде кроватей Джейк не мог подавить зевоту. Всех, кроме Браконьера, клонило в сон.
– Быстро выбирайте места. Держитесь друг друга. Рано утром мы уходим, – сказал он. – Будем дежурить по очереди, так что не расслабляйтесь.
– Положите обувь и рюкзаки рядом с собой, – добавила Ласточка. – Вдруг нам придется убегать.
Джейк дежурил последним, с половины четвертого до пяти утра. Он стянул ботинки миссис Хэдли и ослабил шнурки, чтобы потом быстрее надеть. За время скитаний башмаки истрепались, из розовых превратились в грязно-серые – но, по крайней мере, теперь они стали похожи на мужскую обувь.
В изголовье прохладной и мягкой постели лежали три подушки, от которых пахло ветром и чистой одеждой. Когда Джейк лег, они окружили его, как белоснежные облака. Он похлопал по матрасу.
– Ко мне, Джет.
Пес прыгнул на кровать, трижды привычно повернулся и заснул. Джейк смертельно устал, но тревожные мысли не давали ему уснуть.
– Кролик нас всех защитит, – сказал Олли, помахав друзьям лапкой светильника.
Джейк закрыл глаза и обнял пса. Казалось, что он вернулся домой. Парень растянулся и накрылся с головой одеялом.
…Он снова очутился в родительской кровати, широкой, как море. Он нежился под одеялом и слышал, как мама поет в душе, а из кухни доносится голос отца.
– Джейк!
Нет. Кто-то тряс его за плечо. Он нехотя открыл глаза.
– Просыпайся, пора дежурить, – Олли показал ему время на таймере, а затем улегся на соседнюю кровать, натянул на себя одеяло и закрыл глаза.
Джейк поставил таймер на полтора часа и обулся. Выровняв подушки вдоль изголовья, он осмотрел магазин. Со своего места он мог видеть все отделы, от сантехники до постельного белья и осветительных приборов напротив эскалатора. Перед тем как лечь спать, Браконьер показал им аварийные выходы: они находились слева от детских кроватей и справа от множества разнообразных ламп.
– Если придется уносить ноги, прижимайтесь к полу, – пояснял он. – Им будет сложнее вас увидеть. По перилам можно скользить. Так мы спустимся быстрее взрослых.
Первые лучи света пробивались сквозь стеклянную крышу. Джейк посмотрел на своих друзей. Сейчас они не выглядели строгими и напряженными. Во сне они все казались обычными детьми. Даже Браконьер. Даже Дэви. Детьми, которых через час разбудят родители, позовут завтракать и отправят в школу с ланч-боксом.
Мама всегда собирала ему контейнер с едой, и там всегда был один и тот же набор: сэндвич, бутылка воды, яблоко, печенье, изюм. Она была строже родителей Лиама и Джоша и не позволяла брать с собой чипсы и газировку. Но зато у Джоша и Лиама не было изюма, а он его обожал. Папа иногда мог его забыть, но не мама. Она аккуратно заворачивала его в бумагу, а если она уходила на работу рано утром, оставляла рядом записки: «Ешь побольше моркови. Люблю тебя» или «Дай папе лечь пораньше. Ему тоже надо отдыхать. Целую, мама».
Слезы подступили к горлу, и он зарылся лицом в мягкую шерсть Джета.
– Мама, – прошептал он. – Папа.
Знакомые слова звучали странными и чужими, потому что теперь ему было некому их сказать.
Он плакал недолго, ведь он должен быть начеку. Утерев рукавом слезы, он вновь окинул глазами магазин и кровати.
Олли все еще не спал.
– Не могу заснуть в незнакомом месте, – пожаловался он.
– Понимаю.
– Ты в порядке?
– Просто скучаю. Хочу, чтобы все было как раньше. Чтобы утром мама собрала мне школьный обед. Я специально искал изюм в гастрономе.