– Они будут ругать меня за то, что я продал этих прекрасных коней по такой ничтожной цене. А ты не очень-то даже благодарен за это.
Наконец Бренн расстался с хозяином и повел под уздцы обеих лошадей и осла. Вскоре он присоединился к Марону и Луципору, которые отдыхали под деревом у поворота дороги. Луципор был в восторге от покупки и пытался взобраться на осла; но мальчики заставили его сесть на ту лошадь, что выглядела получше, а сами бросили жребий – кому из них ехать на другой, Бренн проиграл, ему пришлось довольствоваться ослом. Но они уговорились каждый день меняться животными. Стоимость трех грубых седел из парусины и кожи включена была в цену, заплаченную за животных. И, во всяком случае, теперь мальчики могли считать, что они с Луципором всадники, если не очень блестящие, то вполне обычные на большой дороге, и что никаких подозрений ни у кого не возникнет.
Однако Луципор продолжал добиваться, чтобы ему уступили осла; лошадь была для него слишком высока, у него все время кружилась голова, и он каждую минуту мог свалиться. Но в конце концов он научился держаться в такие моменты за гриву, и все обходилось благополучно.
Теперь они могли двигаться вперед вполне спокойно, хотя по-прежнему избегали более или менее значительных поселений, где могли начаться всевозможные расспросы, и останавливались на деревенских постоялых дворах или на уединенных фермах. Луципора они сразу водворяли в предназначенную ему комнату, говоря, что он больной человек и не желает, чтобы за ним ухаживал кто-либо, кроме них. Благодаря этому они ни разу не попались. Луципора, одетого в добротное господское платье, все действительно принимали за больного чудака, потому что он все еще был несколько не в себе. Старик слушался их, он свыкся с мыслью о своей свободе, которая даст ему возможность ездить куда угодно, хотя и предпочитал, чтобы им командовали.
Когда мальчики его слушали, он говорил о своем брате в Фуриях и о том, какой приятный запах в пекарне, и все время спрашивал Бренна, есть ли у брата дети. Бренн сказал ему, что не знает, но старик на этом не успокоился, так как вбил себе в голову, что Бренну известно все на свете.
Бренн и Марон чувствовали себя уверенно. Все шло так хорошо, что они позабыли об отчаянье, охватившем их, когда они голодали. Мальчики подолгу беседовали о том, куда направятся после войны. Марон хотел возвратиться во Фракию, в Северной Греции. Бренна тянуло домой, в Британию. Каждый из мальчиков расхваливал свою родину, стараясь доказать, что она лучше. Им и расставаться не хотелось, и в то же время оба желали настоять на своем.
Как-то вечером они сидели в комнате постоялого двора, после того как накормили Луципора. Старик все еще смущался тем, что ему прислуживают, и его силой приходилось не пускать в кухню. Сами они тоже поели и снова принялись обсуждать, что лучше, Фракия или Британия, пока не разгорячились от спора.
– Давай кинем жребий, – сказал Бренн, нащупывая монету в кошельке, висевшем у него на поясе.
– Ладно, – согласился Марон. – Разлучаться мы не хотим, так надо же как-нибудь договориться, Монету достал?
– Да, – сказал Бренн. – Вот. Если выпадет голова, – держим путь в Британию, если оборотная сторона, – во Фракию.
– Кидай, – промолвил Марон, – и да выпадет нам жребий ехать во Фракию. Увидишь, какие там горные долины и как славно можно в них поохотиться.
– Подожди хвастаться, пока не убьешь оленя в наших лесах.
– Ладно, кидай! – нетерпеливо крикнул Марон. – И спор наш раз и навсегда разрешится.
Бренн положил монету на ноготь и подбросил ее в воздух.
– Ну, что там? – крикнул Марон и кинулся за монетой.
– Голова, – объявил Бренн и, выхватив монету из руки Марона, спрятал ее обратно в кошель.
На мгновенье могло показаться, что Марон рассердился. Лицо его потемнело, брови сдвинулись, зрачки сузились. Потом он рассмеялся искренне и дружелюбно.
– Так пусть и будет! Едем в Британию, и ты поведешь меня охотиться на оленя.
– Ты не пожалеешь, – сказал Бренн несколько смущенно. Он уже готов был предложить Марону отправиться с ним во Фракию. Но тоска по родине была сильней всего. Чтобы вернуться на родину, он готов был пожертвовать всем, даже правдой, которую он скрыл от своего друга. Ведь он выбрал такую монету, на обеих сторонах которой, благодаря, видимо, простой случайности были выбиты головы; этой монетой дал ему сдачу хозяин, когда он платил за еду и ночлег. Он стыдился, что сплутовал, и теперь был уверен, что если бы они опять кинули жребий, – он играл бы честно.
– Хочешь, кинем еще раз?
– Нет, – отвечал Марон и отвернулся. – Одного раза довольно. Мы же договорились, что этим все будет решено.