— Может возникнуть ощущение, что кто-то тянет тебя за лодыжки, — говорит один из хирургов, стоящих в ногах у Роланда. — Но беспокоиться не о чем.
Прошло сорок пять минут.
Вокруг так много хирургов. Они постоянно двигаются, все время что-то делают. Роланд не припоминает, чтобы ему когда-либо в жизни уделяли так много внимания. Хочется посмотреть, что они делают, но медсестра не позволяет ему отвлечься.
Она читала его дело и знает все, что случилось в его жизни. Все хорошее и все плохое. То, о чем он никогда и никому не стал бы рассказывать, и то, о чем он не может не говорить даже в такой момент.
— Мне кажется, то, что сделал твой отчим, отвратительно.
— Я защищал мать.
— Скальпель, — обращается хирург к ассистенту.
— Ты заслужил ее благодарность.
— Ее благодарность в том, что я попал сюда.
— Я уверена, ей нелегко было принять это решение.
— Так, отлично, убирайте, — говорит хирург.
Один час пятнадцать минут.
Первая пара хирургов уходит, их сменяют новые. Их чрезвычайно интересует живот Роланда. Он смотрит на ноги и не находит их. Ассистент вытирает ту часть стола, где еще недавно были его ступни.
— Я чуть не убил вчера одного парня.
— Теперь это уже не важно.
— Я хотел это сделать, но в последний момент испугался. Не знаю чего, но испугался.
— Не вспоминай об этом.
Раньше медсестра держала его за руку. Теперь она отошла.
— Очень сильный пресс у тебя, — замечает хирург. — Много занимаешься?
Раздается скрежет. Ассистент отсоединил и унес нижнюю часть стола. Роланд вспоминает, как они с матерью ездили в Лас-Вегас, когда ему было двенадцать. Она пошла в зал игровых автоматов, а его оставила смотреть представление иллюзиониста. Он распилил женщину пополам. Ее ноги продолжали двигаться, женщина улыбалась. Публика устроила фокуснику овацию.
Роланд чувствует, как кто-то копается у него в животе. Ему не больно, просто появляется тянущее ощущение. Хирурги, погрузив в живот руки, вынимают то одно, то другое и откладывают в сторону. Он старается не смотреть, но не может заставить себя отвернуться. Крови нет, из желудка вытекает лишь синтетический заменитель, ярко-зеленый, как антифриз.
— Мне страшно, — говорит Роланд.
— Я понимаю, — отзывается медсестра.
— Я хочу, чтобы вы все отправились в ад.
— Это естественное желание.
Хирурги снова меняются, приходит следующая смена. Вновь прибывших больше всего интересует грудь Роланда.
Один час сорок пять минут.
— Боюсь, нам придется перестать разговаривать.
— Не уходите.
— Я не уйду, просто мы не сможем больше говорить.
Роланд чувствует, как страх, подобно болотной жиже, поднимается все выше, грозя поглотить его. Он хочет избавиться от него, подменить гневом, но страх слишком силен. Тогда он пробует утешиться чувством победы над врагом — ведь Коннор совсем скоро окажется на его месте, но даже от этого лучше не становится.
— Сейчас в груди появится тянущее ощущение, — предупреждает хирург, — но ты не беспокойся.
Два часа пять минут.
— Моргни два раза, если слышишь меня.
Роланд закрывает глаза и снова открывает, потом повторяет то же самое снова.
— Ты очень смелый парень.
Он пытается отвлечься, думая о Посторонних предметах, о местах, в которых ему довелось побывать, но разум упорно возвращается к реальности. Все находящиеся в операционной сгрудились прямо над головой. Фигуры, ставшие почему-то желтыми, наклоняются над ним, заслоняя обзор, как лепестки цветка, закрывающие сердцевину после захода солнца. Ассистент отсоединил и убрал еще одну секцию стола. Лепестки все ближе, их круг все теснее. Он не заслужил того, что с ним делают. Он сделал много плохого, но поступков, за которые можно обречь человека на такую муку, он не совершал. И священника так и не привели.
Два часа двадцать минут.
— Сейчас тянущее чувство появится в районе нижней челюсти. Но ты не беспокойся.
— Моргни дважды, если слышишь.
Роланд моргает.
— Отлично.
Теперь он, не отрываясь, глядит в улыбающиеся глаза медсестры. Они все время улыбаются, это странно. Кто-то поработал над этим, не иначе.
— Боюсь, тебе придется перестать моргать.
— Время? — спрашивает один из хирургов.
— Два часа тридцать три минуты.
— Мы отстаем от графика.
То, что творится вокруг, нельзя назвать тьмой. Такое впечатление, что мало света. Роланд слышит все, что происходит, но выражать свое отношение уже не может.