И мы; тронулись в дорогу по реке. Какой она будет? Куда приведет? Что станется с нами, куда судьба нас причалит? Об этом мы старались не думать. Мы только стремились вперед, подальше от той недостойной человека рабской мерзости, которая называлась жизнью в лагере. Нет, думали мы, — мы не пропадем, двое молодых здоровых мужчин, двое солдат, многое переживших до плена. Людей, сумевших выжить в ледяной воде, без огня и еды! Выжить уже более полмесяца в нечеловеческих — в звериных условиях!… О, мы были очень самонадеяны!
Еще через двое суток мы, ранним утром, столкнули наши плотики в воду и смешались со все еще плывущими по реке сорванными наводнением бревнами… Через три или четыре дня пути мы еще раз пробились к берегу и там ночевали, отогреваясь и вновь набирая запасы еды. Ночью, с берега, мы увидели двигавшийся но Ангаре плот. Его сопровождал причаленный к нему катер. Издали нам показалось, что на плоту были одни женщины. Они сидели вокруг костра, пылавшего на песчаной или земляной «подушке» поверх бревен. В ту ночь мимо нас, один за другим, прошло несколько таких плотов с катерами. Ночи были очень темными. И самих плотов видно не было. Только освещенные лица людей, сидевших у костров, можно было разглядеть в этом движении. До сих пор мы плотов не видели. Возможно потому, что двигались в потоке быстрее. Но ведь и не нагоняли их. И потому удивились: почему именно теперь они движутся один за другим, да еще сопровождаемые катерами? Еще нам пришло в голову, что ночью, на многокилометровой шири реки наших «плотов» и вовсе никому не разглядеть. А отсветы костра в общем привычном движении на реке больших плотов никого не насторожат. И мы решились двигаться, раскладывая на плотике свой маленький огонь. Так мы и сделали. Но, случайно, это оказалось нашей роковой ошибкой…
Мы плыли холодной, укутанной тьмою ночью, греясь у своего огня. И никому вокруг не были нужны. Никому… Но в кромешной тьме, которая теперь окружала освещенное нашим костерком небольшое пространство, мы не заметили, прозевали быстро настигавшую все живое на реке шугу — сентябрьский лёд, который уже пошел стремительно вниз по Ангаре, догоняя уходившие от него последние плоты с лесом, — те самые, на которых мы с удивлением смотрели с берега…
И шуга настигла нас. Мгновенно мы были намертво окружены и затерты сперва небольшими, а через пару–тройку часов огромными льдинами. С шуршанием, а потом с грохотом они налетали друг на друга, грозили раздавить или перевернуть наши жалкие плотики… Попытки прорваться к берегу были тщетными. Мы только сами вымокли, вымочили наши запасы еды и потеряли силы… Сколько времени, — сколько ночей и дней несла нас вниз по реке гремящая ледовая сила?… Мы уже вновь попрощались друг с другом… И вновь случилось чудо: лед ушел вниз, Ангара очистилась. Движение ее стало стремительнее… Мы выжили… Для чего?… По памяти мы со школьной скамьи примерно представляли куда может вынести нас Ангара, если вообще куда–нибудь вынесет живыми… Оказаться на наших плотиках на Енисее? Ведь еще до него мы попадем в обжитые районы и там нас тотчас схватят! Только не это! Необходимо было уже теперь где–то остановиться, пристать к берегу, углубиться в дебри тайги. И там спрятаться и выжить до весны… Да, мы рассуждали как дети, задумавшие путешествовать и открывать новые земли. …Небо в эти дни все плотнее укрывалось плотными тучами. Над нами летели с севера гусиные стаи — птицы уходили от снега. Это я тожа видел на Кунасири… А однажды утром повалил и сам снег. Его пелена укрыла берега и закрыла горизонт. Вскоре наши плотики, мы сами покрылись толстым его слоем… Это было грозным предупреждением. Мы лихорадочно думали: уйти в тайгу?, или продолжать движение вниз? Пока мы раздумывали, нас так же внезапно — неожиданно и коварно догнала вторая волна шуги…