По строю немцев прошел удивленно–восторженный ропот. Строй заволновался. Из него вышел человек средних лет с лицом Рейнеке—Лиса:
— А инструмент дадите? Без инструмента пианино или скрипку не сделать…
— Дадим! Дадим! Всё дадим. — Поспешно ответил Каштанов. — Будет вам инструмент высшего класса!
— Тогда другое дело! — И человек пятнадцать, протолкнувшись сквозь строй, вышли вперед. Поляков скомандовал остальным «кр–ругом!» «На аппельплатц мар–рш!» /В 1945 году он был начальником лагеря для денацифицируемых в Ростоке/. Мастерам, взявшимся делать музыкальные инструменты, он тоже приказал построиться и в сопровождении самого командира полка проследовать…. на ту самую полянку–опушку. Здесь он самолично выдал всем по… плотницкому топору и новенькому комплекту плотницких инструментов. И приказал пораженным скрипичным мастерам: — Вот, ребята! Срубите мне четыре дома по проекту вот этому… Чтобы были дома — как скрипки! Играли чтоб и звучали, значит!… Он шутник был, Каштанов!… И так как рубить предстояло не казенщину, а свои дома, он пообещал: — Испортите материал, — срок я вам обеспечу. Сделаете по–доброму, по–немецки, значит, — скошу срока. За мною не пропадет. Ну, а покамест рубите, — обеспечиваю надлежащее питание с премблюдом… Валяйте, работайте…
Из четырех друзей в "'скрипичные мастера» попали только двое: Хорст Ставински, до войны житель Лейпцига, и баварец Эрих Штуббе. Бывалому и разбитному горожанину Ставински пришлось «подкатиться» к Каштанову и объяснить, что по сравнению с другими, житель Эссена Юлиус Штейнгардт — куда как лучший специалист по внутренней отделке вилл, а в связи с преклонным возрастом гражданина начальника это обстоятельство в Европе очень ценится… И без Гуго Якобсена не обойтись: сразу надо будет заняться ваттерклозетом, а без него, что — пожилой чете уважаемых людей бегать «за нуждами» на улицу, в мороз?
…Как это бывает очень часто, когда, наконец, подвернулась возможность бежать, вся тщательная подготовка пошла насмарку…
Неожиданно, бригаду Якобсена «кинули» на шахтную аварию. Запрятанные в дорогу продукты остались в жилой зоне. Пошли проливные дожди, стало холодно, река увиделась друзьям более страшной, чем лагерная жизнь, в последнее время скрашенная приятной работой на полянке и приличными харчами на обед…
В тот день, перед самым их съемом /а их теперь снимал последними сам начальник режима/, на площадке Предприятия оглушительно взорвалась автоцистерна с бензином. Тотчас огонь перекинулся на расположенный тут же склад горючего… Сигналы тревоги прокатились по производственным зонам. Затрезвонил и телефон на вахточке зоны «Соцгородка» /так мило было названо место возведения блатных особняков/. Старший конвоя, прихватив с собою четверых солдат и оставив с немцами двоих, кинулся выполнять приказание. Опустилась ночь, еще более темная, непроглядная здесь, на берегу реки, на фоне огромного факела пожара, пылавшего в полутора километрах за таежным массивом. Солдаты не отрываясь глядели на всполохи огня, обсуждали его возможности спалить Предприятие. Немцы, сгрудившись, прогнозировали тоже самое… Лучшего времени для побега нельзя было представить! И Трое беглецов, никем не замеченные, свободно подползли под проволоку зоны и спустились к Ангаре. В полукилометре ниже светился редкими огнями поселок Стрелка. И лодок на берегу было — не пересчитать. Немцы отвязали небольшой шитик, прыгнули в него… Тотчас течение их подхватило, понесло… Нескольких минут не прошло — они очутились почти на середине реки… Огни поселка померкли за отсветом пламени пожара… Еще немного времени — они увидали другие огни впереди: то было село Широкий Лог на левом берегу Енисея… Они решить что–либо не успели, как их лодченку упруго и мощно подхватил Енисейский поток… Дождь кончился. Ветер разогнал облака. Они неслись вниз, к северу, туда, где впереди, в звездном мраке космоса мигала им таинственно и многозначительно Полярная звезда…