Весь этот долгий и СЛОЖНЫЙ путь, стократно пройденный за годы ссылки, представлялся теперь непреодолимым. И даже простая задачка: где же, если не в самом Канске, рассаживать людей по машинам тоже смотрелась неразрешимой. А ведь самое проблематичное в нашем представлении начиналось, все же, не с Канска, и даже не с разговора с шоферами, а с пути по целине, пути не близком, очень не простом даже для опытного охотника. Пути на лыжах. Да не на «простых», спортивных, а на чалдонских камузах — широких и коротких лыжинах, «одетых» в камуз — кожаные «чулки», содранные с передних ног сохатого — от копыта до колена — и покрытых проволочной прочности недлинной шерстью. Слов нет, — удобнее этих лыж для тайги в природе не существует ничего: легкие, широкие, — они не проваливаются в сыпучий на морозе сухой снег. На ногах почти не чувствуются и ступню не тянут. Незаменимы особо в горной тайге: тот самый камуз с шерстью «ворсом назад» не дает лыжам соскальзывать вниз, но еще и увеличивает многократно эффект скольжения, когда путь идет под гору. Но вот эти все качества очень коварны для человека непривычного. И во сто крат — для человека пожилого: как только нога устает, она моментально подворачивается… Хуже этого нет ничего в пути…
Была еще надежда на нарты — нарты были и у Соседовых, и у Кринке, нарты были у знакомых, которые не спросили бы: пошто нарты нашей компании? Ведь одних достаточно для снаряжения и припаса, когда охотник уходит на промысел. Однако, кто эти нарты со стариками и ребятишками потянет? Нас, «своех», по терминологии Тычкина, было всего–то семеро. Но все мы были еще и на работе. И если мое рабочее время полностью зависело от меня самого, то работа всех остальных была строго расписана. Лошадьми по снежному целику нарты не протащить, — не возьмет их лошадь. А рассчитывать на тычкинских «сивков–бурков» не приходилось: как раз в эти дни Аркадий- с напарником бороздили где–то тайгу, вывозили металл из дальних «площадей», торопясь успеть до самых больших февральских снегов. В отчаянии я сбегал на Горбилек. На фактории эвенков не было — откочевали к Подкаменной Тунгусске. Бригадира их, Семена, тоже не застал. А была надежда на его оленей — добрые олени водились в его стаде. Куда–то делся его брат, у которого водилась собачья упряжка… С Горбильком потерял время — пятеро суток. Без меня в Канск на своем старом ЗИС-е укатил Михаил Соседов…
Тогда мы с Отто Юлиусовичем решили так: в Новосибирске спешка. Возможно, паника. Хуже не бывает — где паника трудно думается. И потому… будь что будет — сколько бы ни прибыло народу — разместим пока у своих, — не сразу же этот Слуцкий пришлет всех скопом! Запрягли лошадей, «побежали» с ним по чудом расчищенной дороге на Тальский, к Фогелям. Заимка у них дальняя. Глухая. Фогели сразу согласились принять недели на две — на три «сколько наедут». Хотя уточнил: сколько — ну две–три семьи? Возвратившись утром на Центральный, договорились, что у братьев Кринке место будет. Вечером пришли старики Геллерты — они пригласили тоже «сколько надо». В том, что разместить самых первых людей сможем без особых трудностей, не сомневались. Все последующее, однако, тревожило до бессонницы, до головных болей, которые неожиданно начались снова, после приезда Танненбаума…