— Кто по нам стреляет? Что за херня?!
— Полковник, ты думаешь я знаю больше твоего? По-моему нам пришел пиздец, предлагаю вызвать чешскую полицию, пока эти сранные наркоманы нас здесь не перебили…
Звон разлетающихся стекол заставил их пригнуться, со двора неслись звуки не на шутку разгорающегося боя — оперативная группа пока еще успешно отсреливалась от неизвестных и даже пока еще не имела ни одно раненного… Не считая шишки на затылке полковника Захарьева.
Присев на корточки вместе с майором, полковник достал смятую пачку сигарет "Мальборо" и спички, прикурил сам, дал прикурить майору и бросил спичку на пол…
09.56.
Пан Потучек приподнял слегка голову, что бы хоть немного сориентироваться в бое, как!… Страшной силы взрыв вынес окна, какие-то тела и какую-то мебель вместе с языками пламени и клубами дыма во двор, на головы этих посранных наркоманов, что своими пистолетами вздумали сопротивляться чешской полиции… Где-то загремело еще, и еще, и еще, пламя с гулом и бешенной скоростью стало распостраняться во все стороны — еще одно новшество секретной лаборатории СиАйЭй США равномерно нанесенное на пол во всех помещениях Центра, но капитан Потучек всего этого не знал. Он понял главное — пришло время организованно отступать…
10.00.
— Пан Милан, ты слышал? -
поинтересовался Франта, утирая слезы и пытаясь напиться с пластиковой бутылки лимонадом, но с другой стороны, усиленно прижимая дно к губам.
— Что, Франта, что слышал? -
спросил пан Милан, глуповато улыбаясь и подхи-хи-хивая. Действительно, так круто и клево ему еще ни когда не было…
— Что слышал?
— Ну это, гремит наверху вроде…
— Пусть гремит Франта, может там дождь с громом, скрути лучше еще один джойнт, пожалуйста.
— Да запросто, пан Милан, делов-то… Жалко нет окон, могли бы полюбоваться на гром… Я обожаю майский гром, пан Милан, помнишь как там у Махи, а?
Пан Милан не успел ответить, так как в его кармане зазвенел мобильный телефон. Достав телефон, пан Милан удивленно уставился на дисплей — ого, жена звонит, чего это она, непонятно.
— Алло, Агнешка, что-то случилось?..
— Миланку, ты жив, слава богу, я стою на Коруной, на другой стороне от Центра, Центр горит, кругом полиция, что-то гремит в огне, наверное банки с компотом, помнишь когда у бабушки горела дача, так там…
— Стоп Агнешка, молчать!
Удивленная Агнешка, удивленная таким непривычным поведением своего мужа, замолчала. Пан Зеллингер подумал — начинается агресивность, пощупал себя за грудь и спросил в трубку:
— Ты точно уверена, что Центр горит?
— Да Миланку, я это вижу отчетливо, ты в безопасности?..
— В полной. Я в убежище, вокруг друзья, мне очень клево и мне нужно сообщить об случившемся пану Слави и пану Алексу. Я тебя люблю, Агнешка…
— Я тебя тоже люблю, Миланку, люблю и горжусь тобою, в такой ситуации ты не теряешь голову…
МОСКВА.
В кабинет директора ФСБ России несмело вошел, хотя правильней сказать — вполз, сжимая в трясущихся руках какой-то лист бумаги, полковник Афанасьев, назначенный вместо похороненного под воинский салют Стиляги, закончить операцию "Наследник". На огромной лысине полковника блестел мелкой росой пот, глаза были больше стекол очков и ко всему этому имел перекошенный рот. Директор удивленно уставился на подчинненого, в таком виде он его еще не видел, даже во время проведения операции "Пьяный медведь", в случае провала которой всем им грозило минимум лагерь в Сибири (а всего то делов замыслили — сменить вечно пьяного президента на своего спортсмена-дзюдовика), максимум же терялся в воспаленной фантазии…
— Что случилось, что произошло?! Что?!
— Д… д… д… Дир… -
ни как не мог справиться с волнением полковник Афанасьев, в общем-то выдержанный и хладнокровный офицер безопасности. Значит действительно произошло что-то страшное и непредвиденное!
— Перестать заикаться и доложите ясно и по существу! Что произошло?! Что?!! Наследника перехватили? Эта сука наследная подохла от передозировки гашишом?! Нашелся еще один наследник?!! Ну что же, что, что?!!!
— Господин директор ФСБ, вот… -
и полковник протянул трясущейся рукой смятый лист бумаги шефу. Тот вырвал лист и уставился в прыгающие строчки. Перед изумленным взором генерала вдруг отчетливо сформулировалось —