— Да, — мягко говорит он.
— Мы должны заключить пари. Ставка, — я провожу своей туфлей по его твердому члену сквозь брюки.
Жар распространяется вверх по его шее и по щекам, заставляя краснеть его светлую кожа. Мое назначение тяжело проглатывается, но он знает, что лучше не прикасаться ко мне, прежде чем я позволю.
— Хорошо.
— Если ты угадаешь, ты можешь трахнуть меня, положив мои лодыжки себе на плечи. Если ты не угадаешь, я позволю тебе поиграть с моими ногами, но ты не будешь трахать меня сегодня. Договорились?
Это сделка, которую он принимает сразу же, потому что в любом случае он выигрывает. Один только взгляд на мои ноги возбуждает редактора газеты, но он не настолько глубоко погружается в свой фетиш, что ему нужны ноги, чтобы кончить. Это просто плюс. Он проигрывает, но все равно целует, лижет и массирует мои ступни. Этого достаточно, чтобы держать его возбужденным, и прямо перед тем, как его час истечет, я дрочу ему.
— Они красные, — догадывается он. Обычно он был бы прав. Красный такой сексуальный цвет. Он провоцирует страсть и повышает кровяное давление. Мужчины тянутся к цвету, ассоциируя его с чувственностью и романтикой. Я ношу его на губах, ногтях и пальцах ног по этим причинам.
Прошлой ночью я удалила все его следы с рук и ног и на сегодняшнюю встречу накрасила губы нюдовой помадой.
— Можешь снять с меня туфли и узнать.
Он баюкает мою ногу, как будто это самое ценное, что у него есть, осторожно, чтобы не поцарапать мои туфли. Онемение, которое сопровождало меня с того дня, как я пошла по стопам моей мамы в секс-работу, покидает меня, и мне трудно не закричать стоп. Слово застряло у меня в горле. Я глотаю, и глотаю, и снова глотаю, чтобы подавить его.
— Черт, — стонет редактор, когда видит мои голые, некрашеные пальцы на ногах. Его глаза находят мои, и если он замечает на моем лице нерешительность, то ничего не говорит. Вместо этого он поднимает мою ногу и спрашивает, — Можно?
Я киваю.
Моим словам верить нельзя.
Он облизывает свод моей ступни, и я хватаюсь за подлокотники кресла, чтобы не вскочить и не убежать. Чаша с виноградом падает на пол.
Я сломана.
Другого объяснения нет.
Я психопатка, теряющая контроль над своим разумом.
На беговой дорожке в столовой, где должен быть обеденный стол, я пытаюсь контролировать свой бегущий разум, бегая быстрее и дольше, чем когда-либо. Моя коричневая майка промокла от пота. Беспорядочные волосы прилипают ко лбу и шее. Я несколько часов возвращалась домой после встречи с Кристианом и редактором. Солнце садится, и я должна быть в постели, отдыхая перед еще одним днем встреч. Но идея позволить завтрашним клиентам прикасаться ко мне вызывает отвращение, и я не могу убежать от этого чувства, как бы сильно ни старалась.
Когда мои легкие чувствуют, что они вот-вот взорвутся, и я не могу сдержать пот из глаз, я ударяю ладонью по кнопке остановки и спрыгиваю. Я сгибаюсь пополам, упираясь руками в колени, вдыхаю воздух через нос и через рот, пока мышцы ног сжимаются. Мое тело может рухнуть до тех пор, пока прилив эндорфинов не покроет меня дофамином, и я почувствую себя так же хорошо, как когда я вошла в офис Таланта и увидела его сидящим за своим столом.
Я отказываюсь от водки в морозилке вместо воды, выпивая полбутылки за один ледяной глоток. Я вытираю ее с подбородка, когда кто-то стучит в мою дверь.
Когда я открываю её, Инес держит свой мобильный телефон так, чтобы я могла его видеть, зная, что это могла быть только она. Она единственный человек, который знает где я живу. Тем не менее, за все годы что мы знаем друг друга, она ни разу не заглянула ко мне без предупреждения. Я не знаю чего ожидать.
— Ты оставила свой телефон Таланту Риджу? — сразу же спрашивает она, грозя мне рукой.
Вытирая пот с брови тыльной стороной ладони, я стону.
— Я уронила его перед уходом и забыла взять с собой. Я еще не активировала другой мобильник…
— Он звонил, и я подумала, что это ты. Он сказал, что мой номер был единственным сохраненным контактом.
Мое сердце ныряет мимо моих разорванных легких, через мои дрожащие ноги, к моим пальцам.
— Что он хотел?
— Тебя.
Глава 6
Лидия
— Ты готовишься к марафону или что? Что с тобой не так? — спрашивает Инес, входя внутрь. Она торопливо проходит мимо меня, стараясь не коснуться моего потного тела.
— После двух дней хаоса и пьянства я подумала, что тренировки — это более здоровый способ справиться со своими проблемами, — отвечаю я, стягивая ботинки, — У меня было много мыслей.
— Господи, Лидия, — Инес оглядывается, замечая голые стены и отсутствие мебели, кроме дивана и беговой дорожки, — Как давно ты живешь здесь? Это убьет тебя, если ты украсишь здесь что-нибудь? Где твой телевизор?
— В спальне, — какой смысл украшать, если мне, возможно, придется уйти без предупреждения однажды? — Принести тебе что-нибудь?
Инес качает головой.
— Нет, спасибо. Как только я поняла, что у Таланта твой телефон, а у меня нет возможности с тобой связаться, я отправилась убедиться, что все в порядке. Это не похоже на тебя, совершать такие ошибки.
Смущение согревает мои щеки, скрытое покраснением кожи после тренировки.
— Похоже, «Ридж и Сыновья» выкинули нас из наших же игр.
Повернув голову в мою сторону, короткая стрижка Инес скользит по линии подбородка, покачиваясь от внезапного движения. На долю секунды она смотрит на меня с тем же мрачным недовольством, которым вчера поделилась с Наоми. В конце концов, я сотрудник, который имел дело с неудовлетворительными результатами. Но, в отличие от Наоми, Инес так просто меня не отпустит.
Она сидит в центре дивана, подпрыгивая и насмехаясь.
— Ты когда-нибудь сидишь здесь?
— Нет. Не часто, — признаюсь я.
Диван был куплен, потому что каждый день возвращаться домой в пустую гостиную было тоскливо. Это было постоянное напоминание о том, что у меня нет корней — дрянная история. У меня не было родителей, которые передавали бы мне по наследству свою старую мебель, когда я снимала свою первую квартиру, или семейные реликвии. У меня нет неуклюжих школьных фотографий или семейных фотографий, и у меня нет друзей. Ни меня, ни со мной никто не фотографируется, так что в рамки ставить нечего.
Я купила диван онлайн, потому что он выглядел уютным.
Но он не выглядит.
Материал зудящий и твердый. Но есть к чему вернуться домой.
Я думала заказать на холсте портреты неодушевленных предметов, но, по правде говоря, меня ничего не интересует. Нет ничего особенно красивого.
Кроме Таланта.
Мое единственное хобби — получать деньги, и я не могу выкладывать свою работу на все стены. Исключением из моего безразличия к превращению моего дома в дом является моя спальня. Я прожила на этой планете восемнадцать лет без кровати, которую могла бы назвать своей, так что я не воспринимаю это как должное. В моей комнате есть все, что я хотела в детстве — без постеров групп и лавовых ламп.
— Этот диван не подходит, — Инес откидывается на спинку, обхватив её рукой, — Я куплю тебе новый.
Я допиваю оставшуюся воду, не радуясь ее разглагольствованиям о моей жизненной ситуации.
— Я всегда рада твоей компании, но ты проделала весь этот путь не для того, чтобы критиковать мою мебель. Талант не звонил тебе, чтобы вернуть мой телефон, не так ли?
— Нет, милая, не звонил, — она смотрит на свои туфли и громко выдыхает, — И я должна сказать тебе, что ответила на звонок твоим настоящим именем.
Застигнутые врасплох, моя обычная пассивность и самоконтроль почти покидают меня из-за моей способности очищать свой разум во время встреч. Это полный внетелесный опыт, и я не узнаю, кем я стала за сорок восемь часов. Кто эта девушка, которая позволила своему строгому распорядку разрушиться, потому что это точно не я.