Он лезет в карман и достает телефон, который я уронила в его офисе.
— Ты хочешь это вернуть?
— Не обязательно, Талант, — говорю я, потянувшись к дверной ручке.
— Возьми это, — он бросает телефон мне на колени, и собака следует за ним, как за игрушкой.
— Подожди… — начинаю я, но Талант закрывает дверь и отступает на бордюр. Он машет рукой, когда такси отъезжает, и смотрит, пока мы не сворачиваем за угол.
— Куда, мисс? — спрашивает водитель.
— Есть ли приют для животных, открытый так поздно? — собака сидит на сиденье рядом со мной, тяжело дыша, с высунутым изо рта язычком. Он сильно нуждается в ванне.
Водитель усмехается. Его плечи дрожат.
— Нет.
Назвав свой домашний адрес, я шепчу дворняге.
— Ты можешь остаться на одну ночь.
Я делаю псу импровизированную кровать на кухне с декоративной подушкой и одеялом, но когда я просыпаюсь на следующее утро, я чувствую его запах в своей спальне, прежде чем открыть глаза и увидеть его сидящим рядом с моей кроватью. Он скулит, когда замечает, что я не сплю, и лает, когда я снова закрываю глаза, надеясь обмануть животное, заставив его думать, что я сплю. Или мертва.
Как и некоторые мужчины, он не принимает «нет» за ответ и начинает царапать мою постель, пока я не сажусь и не стону.
— Ты что, шутишь, собака? Чего ты хочешь?
Он бегает кругами, гоняясь за своим хвостом.
Сбрасывая с себя одеяла, я проверяю время и искоса смотрю на маленького незваного гостя. Всегда ли они просыпаются так рано? Или этот просто мудак? Чистый мудак следует за мной по короткому коридору, через гостиную к входной двери. Она открывается с треском, и поток прохладного воздуха ударяет меня в лицо.
— Иди, — я машу ему рукой, чтобы он вышел, — Возвращайся туда, откуда пришел.
Пес просто смотрит, виляя растрепанным хвостом и ожидая.
— Я ни за что не пойду туда с тобой.
Я выхожу на улицу с собакой.
У наших квартир нет двора, но есть большая лужайка, где я вижу, как другие жильцы выгуливают своих животных, когда я прихожу и ухожу. Солнце еще не взошло, но, видимо, многим собакам плевать на несвоевременный час, а у меня есть компания. Единственная разница в том, что они готовы к утреннему звонку, а я босиком.
— Как зовут твоего щенка? — спрашивает женщина, держащая стакан с наклейкой Мама-Собака спереди. Запах ее кофе оскорбителен по сравнению с кофе из магазина, в котором я сидела с Талантом накануне вечером.
— Пес, — отвечаю я, наблюдая, как он бежит среди себе подобных.
Может быть, он пойдет домой с одним из них, думаю я.
Она усмехается.
— Вашу собаку зовут Пес?
— Он не моя собака, — я поворачиваюсь и ухожу, не заинтересованная в светской беседе с соседями. Последнее, что мне нужно, это чтобы они думали, что я хочу дружить.
Пес замечает мое отступление и следует за мной обратно в мою квартиру. Я закрываю дверь перед его носом и надеюсь, что он уловит суть и найдет кого-нибудь еще, кто проснется за час до звонка будильника. В моем графике нет времени позаботиться о чем-то другом. И запас домашних животных в этом месте астрономический. Я не плачу за это.
Я не собачница.
У меня никогда не было домашних животных, и я не собираюсь брать на себя эту ответственность сейчас.
Легкая боль пронзает мою грудь, когда он царапает дверь. Это может быть вина или стыд. Но мне нужно быть в центре через два часа, поэтому я иду в свою комнату, чтобы подготовиться к встрече с инвестиционным банкиром, которому нравится, когда я говорю ему, что у него маленький член.
Размышляя, есть ли у меня время заскочить в кофейню, чтобы выпить один из тех напитков, которые я выпила прошлой ночью, я набираю воду в ванне и сажусь на край, пока ванна наполняется. Я сыплю горсть соли для ванн, пока мои мысли переключаются с кофеина на мой личный ускоритель — Талант.
Мурашки бегут по моим рукам, и я вздыхаю, погружаясь в теплую воду и откидываясь на прохладный фарфор. Пар увлажняет мое лицо, и моя кожа тут же краснеет, такая же горячая, как когда Талант поцеловал меня. Вспоминая, какие мягкие у него губы, мои соски твердеют… становится тяжело дышать.
Моя грудь вздымается и выпадает из воды, когда я вдыхаю через нос и выдыхаю через рот. Я потираю бедра, скользя рукой вниз по животу, все ниже, ниже и ниже.
Представляя дымчатые глаза Таланта, наблюдающие за мной, я просовываю два пальца между складками и раскрываюсь, подставляя клитор горячей воде. Сильный разряд тоски опустошает мою нервную систему, зажигая электрический огонь в моих венах. Я невольно выгибаю спину из ванны и выплескиваю воду через край. Я закусываю нижнюю губу и стону, закрывая глаза и обнаруживая, что Талант ждет меня за веками.
В его кабинете ночь, и я стягиваю его галстук с шеи, как будто все повторяется снова. Его член напрягается в брюках, и моя киска зовет его домой.
Воспоминания становятся все более и более яркими по мере того, как я прижимаюсь к своей руке, воссоздавая настойчивость, которую я чувствовала, когда Талант положил меня на свой стол и трахал меня, пока я не забыла, кто я такая. Сожаление не в том, чтобы смотреть, как его тело вошло в меня той ночью, а в том, чтобы вспомнить, каково это было.
Удовольствие использует мои пальцы, как Талант использовал свой член, чтобы заставить меня кончить.
Желание — это волна возбуждения, сначала медленная, но нарастающая с каждым крахом.
Экстаз — это когда ничего не остается делать, кроме как радостно утонуть.
Каждая мышца моего тела напрягается и расслабляется с величайшим облегчением, которое я когда-либо испытывала. Ощущение проплывает сквозь меня, сметая всякое бремя, тревогу и напряжение, оставляя после себя лишь ослепляющее наслаждение. Оно несет меня вверх, вверх и прочь, расширяя и открывая меня. Я зажимаю руку между ног и двигаю бедрами, чувствуя, как щекотливая невесомость наполняет меня до самого верха. Из моих приоткрытых губ вылетают только звуки удовольствия, пока даже легкие не наполняются эйфорией.
На долю секунды, которая кажется вечностью, абсолютно тихо. У меня нет ни прошлого, ни настоящего, ни будущего. Без голоса. Нет видения. Ничего, кроме легкости и удовлетворения.
Это просто так хорошо.
Погружение обратно к моей истине — это мягкое путешествие.
Мои колени дрожат, а пальцы рук и ног покалывают. Мои губы онемели, и я упираюсь спиной в ванну. Медленно моргая, снимки моего окружения становятся четкими. Во-первых, мое тело под охлаждающей водой. Во-вторых, моя рука сжимала край ванны. В-третьих, румянец, окрашивающий каждый сантиметр моей кожи.
— Блять, — шепчу я.
Представление, которое я устраиваю для своих клиентов — слишком жалкое по сравнению с тем, на что это похоже, когда я достигаю кульминации. Эти дураки не заслуживают привилегии быть между ног женщины, если они не могут отличить настоящее удовольствие от шоу, чтобы потешить свое эго. Не знаю, кого жалеть больше, их или их партнеров, которые бесплатно мирятся с плохим сексом.
Когда я встаю на ноги, они дрожат, но несут меня к двери, где висит мой халат. Плюшевый хлопок впитывает воду с моей нежной кожи, все еще чувствительной к малейшему прикосновению. Я прислоняюсь к раковине, спиной к зеркалу, чтобы почистить зубы. Головокружение трепещет у меня в животе, и я нервничаю, увидев выражение собственных глаз.
Какая двадцатишестилетняя женщина боится кончить?
Та, кто фантазировала об особенно красивом адвокате, у которого самые мягкие губы, которые я когда-либо целовала, думаю я про себя.
Выплевывая пену в раковину, я полощу рот и выпрямляюсь, чтобы увидеть свое отражение. Сначала я изучаю свой рот, распухший от того, что сжимаю их вместе и зажимаю нижнюю губу зубами. Мои щеки почти вернулись к своему обычному оттенку. Больше зеленого, чем синего, мои глаза ясны и осведомлены. Мой внутренний диалог говорит мне, что прикасаться к красивому парню совершенно нормально и не на чем зацикливаться, но душа, которая сияет в моих глазах, раскрывает другую историю: освобождение.