Он скользкий от моего желания, и становится все тверже с каждым толчком.
— Ш-ш-ш, — шикает он мне в ухо, пытаясь заглушить звуки, которые я не могу контролировать.
Мои плечи горят, царапая грубую кирпичную стену, когда он врезается в меня. Вся моя спина будет в синяках, но ничто не может помешать мне сжать ноги вокруг Таланта и запрокинуть голову, чтобы посмотреть, как звезды вспыхивают в ночном небе или за моими закрытыми глазами.
Талант прикрывает рукой мой рот, чтобы заглушить мои крики, когда веревка, наконец, рвется в потоке нитей и волокон. Контраст между холодным воздухом, проникающим в мои легкие, когда я задыхаюсь от его руки, и теплом, извергающимся через мое тело, создает бурю, которая почти стирает меня с лица земли, когда я распутываюсь в жестоком вращении.
— Блять, — стонет Талант, опуская своё лицо в изгиб между шеей и плечом. Он сокращает свои толчки, когда входит в меня, и я кусаю внутреннюю часть его ладони, чтобы убедиться, что я не одинока в этом болезненном блаженстве.
Прохладный океанский воздух становится холодным для моей разгоряченной кожи, но я не знаю, не буду ли я когда-нибудь снова так горяча, когда на меня падают угли с пылающего неба. Моя кожа колется, как мои легкие, и я хочу раствориться. Разве можно стоять на собственных ногах после того, как вот так развалился? Как Талант может? Или мы просто поддерживаем друг друга?
Он не смягчается внутри меня, но Талант поправляется, несмотря на мой протестующий стон.
— Хочешь встать? — он спрашивает.
— Пока нет, — честно отвечаю я.
Я цепляюсь за Таланта, и он нежно целует меня, когда жар спадает с моих щёк. Я слаба в его объятиях, сыта и пьяна одновременно. Следуя его примеру, я сосредотачиваюсь на выравнивании его дыхания и успокаивание его сердцебиения, пока сама не успокаиваюсь. Прижавшись щекой к его плечу, я большим пальцем рисую круги на затылке Таланта и моргаю, когда мое зрение проясняется.
Силуэт с фонариком освещает нас из конца переулка. Талант не сводит с меня глаз, пока я не стою самостоятельно, и держит меня неподвижно, взявшись за локоть.
— Убирайтесь, ребята, — зовет силуэт. Он и его свет исчезают за углом, оставляя Таланта и меня под звездами, которые так и не взорвались. Это была только я.
— Ты хочешь пойти домой? — спрашивает Талант.
Я не уклоняюсь от встречи с его пристальным взглядом. Это для меня. Это все мое. Хотя бы на ночь.
Покачав головой, я говорю.
— Еще нет.
Талант прижимает меня к себе, прикрывая рукой мои плечи, и мы неторопливо возвращаемся в бар, как будто это место принадлежит нам. Группа на сцене, но мы слушаем её из-за нашего столика, где я сижу на коленях у Таланта, и мы делим ликер прямо из бутылки. Понятие времени ускользает от меня, и любые мысли, кроме непосредственного момента, мимолетны.
— Как долго это будет продолжаться? — спрашиваю я сквозь музыку.
Талант смотрит на часы с тяжелыми веками, весь раскрасневшийся.
— Они должны скоро закончить. Хочешь заказать еще одну перед последней песней?
Он держит нашу бутылку ликера за горлышко и выпивает последние несколько унций. Я умру, если мы закажем еще одну бутылку, но я не это имела в виду, и он это знает.
Талант Ридж — плохой ублюдок.
Он выглядит небрежно в своих дорогих брюках, одетых как попало, как будто они не стоят больше, чем этот бар зарабатывает за ночь. Сидя с самой красивой девушкой в комнате, которая удобно устроилась на его коленях, раздвинув собственные, пьяный и трахнутый, он совсем не похож на чопорные картинки из интернета. Стойкие обложки деловых журналов и безупречная репутация не оставляют места доброте и хладнокровию. Для внешнего мира он строго профессионал и не заботится о своем холостяцком статусе.
В шести дюймах между нашими лицами Талант из тех парней, которые заставляют шлюху чувствовать себя королевой.
— Мне нравится проводить с тобой время, Лидия. Но я ни хрена за это не плачу, — Талант облизывается.
Уткнувшись лбом в его, я соглашаюсь с этим…
С каких это пор звук моего будильника звучит так, будто дровосек прорезает мне голову бензопилой?
Прикрывая глаза сгибом локтя, я переворачиваюсь с бока на спину и сжимаю губы, когда огонь зажигает мой пищевод. Пес прыгает на кровать рядом со мной, лижет мою руку и тыкается носом в меня. Я отмахиваюсь от него и сажусь, вздрагивая от пульсирующей боли в висках. Я опрокидываю стакан воды с тумбочки, ругаюсь и нажимаю кнопку повтора на часах.
Я вне себя.
Буквально.
Я тру глаза тыльной стороной ладони, надеясь, что это поможет моей голове каким-то образом исправить внезапное изменение. Это не насморк или грипп. Я заболела кое-чем похуже, вроде лихорадки Эбола или чумы. Я умру в одиночестве в своей квартире, и никто не найдет меня, пока Инес не начнет задаваться вопросом, где ее пятнадцатипроцентная доля.
Во рту у меня сухо, как в пустыне Сахара, и я облизываю губы, чтобы они не треснули. Вкус ванили и дуба навевает воспоминания о прошлой ночи. Все началось по старинке и закончилось тем, что последние капли виски попали мне на язык прямо из бутылки. Посередине Талант Ридж просит меня потанцевать, целует меня в переулке, а потом я сижу у него на коленях, пока группа не сыграет свою последнюю песню.
Последнее, что я помню, это когда Талант спросил мой адрес.
— Нет, — натянув одеяло на лицо, я стону при воспоминаниях о своей беспечности.
Должно быть, я дала ему адрес своей квартиры. Он знает, какая квартира моя? Я пригласила его войти? Как долго он оставался?
На эти вопросы у меня нет ответа, потому что я была пьяной идиоткой.
Я пьяная идиотка.
Бар закрывался в два, так что у меня не было ни малейшего шанса вернуться домой раньше трех утра. Мой будильник настроен на то, чтобы будить меня в одно и то же время каждое утро, а это значит, что я спала часа четыре — может быть. У меня нет чумы. Я устала.
Мое равновесие нарушается, когда я пытаюсь встать с постели, но сегодня днем мне нужно быть на другом конце города, чтобы встретиться с Гэри Брукером. Арт-дилер с обсессивно-компульсивным расстройством, Гэри особенно интересуется тем, в какое время я приезжаю, как выгляжу и пахну, и как мы проводим время вместе. Он единственный из моих клиентов, кто предоставил мне контрольный список того, что можно и чего нельзя делать перед нашей первой совместной встречей.
Не пользуйся никакими духами.
Оставь волосы распущенными и прямыми.
Перед приездом побрей все тело.
Не опаздывай.
И так далее.
Умудряюсь затащить свою задницу на кухню, где залпом выпиваю целую бутылку воды. Единственная еда, которую я могу переварить — это кусок хлеба, но мне удается проглотить только половину, прежде чем выбросить остальное в мусорное ведро.
В правильном настроении я бы перенесла встречу с Гэри, страдающим обсессивно-компульсивным расстройством, и выспалась бы от выпивки за двенадцать сотен долларов. Но в моем нынешнем состоянии я убеждаю себя, что после пары ибупрофена и долгой ванны я буду как новенькая.
Я никогда в жизни так не ошибалась.
Глава 10
Лидия
Виски сочится из моих пор.
Я пролежала в ванне дольше, чем обычно, но все, что я чувствую, это вчерашний плохой выбор на моей коже и волосах. Мой макияж выглядит неровным и толстым на моей болезненной коже, а подводка для глаз размазывается, а мои налитые кровью глаза слезятся каждый раз, когда я моргаю. Ибупрофен еще больше расстроил мой желудок и не помог справиться с головной болью.
К тому времени, когда я действительно думаю о переносе встречи, мой водитель уже ждет снаружи. Отменить обсессивно-компульсивное расстройство Гэри вообще было бы достаточно плохо, но отменить за час до запланированного времени было бы непростительно. Я бы потеряла его, и кто-то такой привередливый, как Гэри, позаботился бы о том, чтобы моя репутация пострадала. В отличие от большинства моих клиентов, Гэри не женат, у него нет детей, и он слишком стар, чтобы беспокоиться о том, узнает ли кто-нибудь, что он раз в месяц платит за секс с молодой женщиной. Он держит нашу договоренность в секрете, потому что это сделка, о которой договорились, чтобы нанять меня.