Страшно-то как, мамочки! Предки-Хранители, заступитесь!
- А кто сказал, что я буду оставлять следы так, чтобы их заметили? – он криво ухмыльнулся, и, сразу же, наотмашь ударил меня в лицо.
Я неловко попыталась закрыться руками, но – опоздала. Раскрытая ладонь Боримира пришлась по уху. Голова мотнулась, челюсть клацнула… На глаза навернулись слёзы – было и больно, и обидно. Где-то на самом дне души – даже стыдно, поскольку мой батюшка всегда говорил, что драться с заведомо более стабым противником – только себя не уважать.
- Понравилось? Ещё хочешь?
Теперь Боримир стоял надо мной, цепко держа меня за волосы. Уложенная «короной» коса была в два оборота намотана на его кулак, шпильки частью рассыпались вокруг, частью – нещадно кололи мне голову.
«Ани, соберись!» - я как наяву услышала голос батюшки. Какая-то часть меня плакала и выла от ужаса, какая-то была готова согласиться на всё, лишь бы это всё кончилось. Но я обнаружила ещё что-то: то же ощущение, которое заставило меня потребовать Божьего Суда в палатах императора: пропустить свой страх через себя, как сито – воду, и … выстоять?
Вдох-выдох: я знаю, чем это всё закончится – меня поволокут к волхву. Слёзы катились из глаз сами, но злости и ненависти во взгляде больше не было. Я смотрела на Боримира так, как будто видела его первый раз в жизни.
Мужчина, пытающийся пышностью одежд скрыть собственную худобу. И это в его-то возрасте! Запавшие, лихорадочно блестящие глаза, что так испугали меня жизнь тому назад. Блёклые и жирные волосы, облепившие череп.
И его мне предлагают бояться? Прислушавшись к себе, я осознала: Константина, басилевса Южной империи, я боялась. Он обладал внутренней силой, цельным видением того, что хотел получить. А Боримира бояться не получается – его картина мира… слабее?
- Что, уставилась, думаешь дырку прожечь? С-собачье отродье!
Вот что было острее всего – так это чувство невероятной лёгкости. Да – меня больно схватили за волосы, да – наливался пульсирующим жаром след от ладони, но я ощущала внутреннюю победу.
- Ты противоречишь сам себе, - я попыталась улыбнуться, но губы не слушались.
Лицо мужчины исказила ярость:
- Я тебе научу как спорить с мужем!
Теперь я получила полноценный пинок в живот и застонала в голос – ведь волосы мои никто так и не отпустил. Дышать было больно.
Боримир с торжествующим видом наклонился ко мне и уже открыл рот… но я его опередила:
- Ударь… - слова давались с трудом, - покажи своё бессилие ещё раз.
Он замахнулся, показывая насколько задели его мои слова и… и вместо удара сорвал с шеи гривну, подтверждающую его статус Наследника.
- Заткнись, пока я добрый.
Сказано было это сквозь зубы. Я видела, что мужчина едва сдерживает желание кулаками вколотить в меня должную боязнь и почитание.
Потом он с брезгливым видом отпустил мои волосы, и я сразу же попыталась свернуться в клубок: сильная боль отодвинула желание не давать мучителю шанс насладиться моими страданиями.
Боримир поймал за руку кого-то из охранников:
- Эй, Хван, проследи чтобы она не сбежала.
И в меня полетело что-то тяжёлое, злобно звякнувшее о локоть.
Сначала я не обратила внимания на предмет, а зря. Почти сразу возникло ощущение, что меня начал окутывать липкий холодный туман – как всегда бывало, когда я прикасалась своим даром к вещам с уже умершими создателями. Вот же! Мне казалось, что два часа со времени последнего применения дара уже давно должны были пройти…
Стряхнуть! Срочно стряхнуть эту гадость!
Вяло – преодолевая почти могильный холод – начала шарить рукой в поисках предмета…
- Эй, полегче! Смахнёшь амулет – и будешь ещё седмицу ходить с синяками, - сообщил мой надсмотрщик, не давая мне избавиться от мёртвого металла.
- Мне…
«Мне нельзя трогать мёртвые вещи» - хотела пояснить я, но не успела: я провалилась в память гривны.
«…В голосе Боримира сквозит усталость и раздражение.