— Так, а вторая девушка? — куратор зашарил взглядом по толпе, пытаясь выделить именно Дану — О, вот вы где! Выбрали?
Дана, так же, как и я, молча кивнула. Потом подошла к двери спальни "для слуги" и встала в проходе, показывая своим видом, что больше никто рядом с ней не поселится.
— Ах, ну да, конечно! Как я мог забыть! — господин Сфорца сделал неопределенный жест рукой в воздухе и пояснил: — Дана должна жить отдельно, её дар требует уединения. — и, не слушая возмущённого бурчания, продолжил — Костяника выбрала себе комнату, там ещё три места свободны.
Парни грустно вздохнули: комната на четыре человека, а заселятся туда только три девушки, а им придётся тесниться в оставшихся менее просторных комнатах. Молчаливая брюнетка, которая была четвёртой девушкой в группе, обогнула меня и пошла в "мою" комнату.
Я была уверена, что, будучи в коридоре, где много людей и стоит преподаватель, мне ничего не грозит, поэтому засмотрелась на то, какую кровать выберет брюнетка, и не глядела на последнюю девушку в группе. А зря.
Неожиданно, меня отбросило спиной к стенке и чувствительно приложило. Я упала на четвереньки и попыталась отдышаться — удар выбил воздух из лёгких, вдохнуть не получалось.
Когда я наконец отдышалась, села и смогла осмотреться, то не поняла ровным счётом ничего: Вадим и Ольх, в угрожающих позах, стоят спинами ко мне, напротив них стоит Лисавета, уперев руки в боки, Мстислав держит девушку за руку повыше локтя, а между двумя группами стоит куратор, всем своим видом выражая возмущение произошедшим.
— Я ещё раз спрашиваю что здесь произошло.
Да-а, голосом господина Сфорца можно было морозить мясо.
Лисавета, зло глянув на Тиса, вырвала локоть у того из рук и так же зло посмотрела на преподавателя:
— Не знаю что. Я просто мимо шла.
И с видом оскорблённой невинности сложила руки на груди. Вот только на лице были видны не столько изумление и возмущение, сколько злоба.
Ольх что-то шепнул на ухо Вадиму, и, всё так же настороженно глядя на девушку, протянул мне руку:
— Давай помогу встать.
Смотрел он не на меня. От такого откровенного признания опасности, меня обдало запоздалым страхом. Опереться на руку всё же пришлось, но я благоразумно хватала за предплечье, якобы случайно укрытое плащом.
Оказавшись на ногах, я грузно привалилась к стене. Колени дрожали, голова кружилась. Украдкой посмотрела на камень родовой печатки: резной листик налился тёмным, почти невидным на свету, багровым цветом — защита, положенная в кольцо, была активна. То есть он считал, что опасность до сих пор сохраняется...
К нам в коридор быстрым шагом шёл ещё один преподаватель, на этот раз — выглядящий как купец или приказчик средней руки.
— Что ещё за битва на артефактах в первый день? Сдавайте всё!
Все парни скептически смотрели на пришедшего.
— Добрый день, Варгаст Вранович, — легко поклонился куратор, потом развернулся к группе и, повысив голос, объявил: — Поздоровайтесь с Варгастом Врановичем, он — главный по учебной части.
— Подходим и складываем в пакетик. Я подпишу, и по окончании обучения вам верну.
В голосе господина Врановича звучала сталь. Он в самом деле достал из кармана маленький бумажный пакетик и огрызок карандаша. Стоявший ближе всех к нему парень, недовольно кривясь, снял пару простых медных колец и кинул в открытый пакетик. Когда он потянулся к шнурку на шее, на котором висел дешёвый амулет — просверленный волчий клык, преподаватель его остановил:
— Подвески, браслеты, кольца и прочие вещи, зачарованные только на защиту, остаются у вас. Я же сказал, сдать артефакты — то есть то, что зачаровано на нападение.
Почти все при этих словах повеселели — одно дело отдать ножик, другое — снять кольчугу.
Пакетик, подписанный именем первого сдавшегося, взлетел с ладони преподавателя и с лёгким хлопком исчез. Преподаватель с обыденным видом достал из кармана следующий пакетик и подталкивающе посмотрел на следующего ближнего ученика.
Парни достаточно спокойно встали в очередь. У них на лицах достаточно решительно читалось понимание "Я пришёл сюда учиться, а не кулаками махать". Лисавета, за которой я искоса наблюдала, стала мрачнее тучи.