Теперь Лисавете никто не мог дать тех шестнадцати-восемнадцати, на которые она выглядела до похода в столовую. Это была явно не раз рожавшая женщина, которой стукнуло много больше тридцати лет.
— Ты! — голос у преобразившейся Лисаветы оказался низкий и надтреснутый. За неимением возможности тыкнуть в меня пальцем, она мотнула головой, пристально глядя на меня. — Это всё ты виновата!
Я попятилась. Дама выглядела сумасшедшей.
— Я тебе отомщу! — крикнула она и зашлась хриплым, каркающим смехом.
Господин Сфорца кивнул, и почти сразу к нему подошла пара невыразительных мужчин в ничем не примечательной одежде. Они сноровисто связали локти женщины за спиной, и, чуть ли не на руках, понесли куда-то за угол главного корпуса. Надо думать, оттуда памятные мне могильным холодом подвалы были ближе.
С севера потянуло холодным влажным ветром. Наверное, где-то там сейчас бушует гроза. Я зябко обхватила себя за плечи. За время скандала парни незаметно распределились по двору так, что девушки стояли предоставленные сами себе.
— Господа учащиеся, напоминаю, вы пришли сюда кушать! — куратор повысил голос чтобы его услышали все. — Кто не успеет за четверть часа наесться, пойдёт на занятия голодным!
Внутри "Столовая" ничем не отличалась от любой добротной харчеви из тех, в которых батюшка останавливался перекусить. Ну, разве что пол не был усеян соломой, как обычно делали те, кто держал едальню в постоялом дворе. А в остальном: такие же добротные тяжёлые скамейки и столы, плетёнки чеснока и лука по стенам — для отпугивания злых духов, и высокая дубовая стойка в дальнем углу зала. Цвет стен я даже не стала разглядывать — обычно это знание сильно портило мне аппетит.
Четыре стола справа от входа были накрыты: с длинного края стояли курящиеся паром миски с разварившейся пшённой кашей, в центре — большие подносы с нарезанным на куски караваем и отдельной мисой с мясной подливой. Так же на каждый стол были выставлены по два кувшина и по полдюжины глиняных кружек.
— Парни, пропустите девушек вперёд, — начал распоряжаться господин Рикардо. — Молодцы! Теперь встаём друг за другом и идём знакомиться с Тончем Волевичем, хозяином этой харчевни.
Надо сказать, что все — и девушки, и парни — были озадачены таким странным распоряжением куратора. Вот же еда, зачем нам ещё куда-то от неё идти?! Но спорить никто не решился: в конце концов, проще пойти познакомиться и сразу сесть за еду, чем четверть часа спорить и, в итоге, голодным тащиться на занятия.
Дана, как самая решительная, пошла здороваться первой, а я — как самая голодная — второй.
— Здравствуйте, Тонч Волевич! — она слегка поклонилась — высокая стойка делала глубокие поклоны бессмысленными.
— И тебе поздорову, молодица, — с достоинством ответил мужчина и дал Дане покрашенную чем-то темным деревянную ложку.
Дана уважительно сказала "Спасибо" и пошла за стол. Теперь была моя очередь кланяться:
— Добър ден, Тонч Вълев!
— Здравейте, госпожица! — улыбнулся мне хозяин харчевни и передал аккуратную серебряную ложку, — Добър апетит!
— Благодаря! — ещё раз поклонившись, я заторопилась к уже занятому столу.
В который раз я мысленно поблагодарила Предков и батюшку, что убедил выучить хоть пару слов на родном языке всех торговцев, с кем имел дело.
— Ты так чудно поздоровалась с ним, — сказала мне Дана, когда я села и начала есть кашу, заедая куском хлеба.
— Ничего особенного. Сказала "добрый день" и "спасибо" на его языке, — прожевав вкусный ржаной хлеб, сказала я. — Видишь, какие цветы у него на безрукавке? И ворот рубашки особым узором вышит — очень похоже на бугарскую одежду. Вот и обратилась к нему на бугарском.
— Учёная?
Ох, как не люблю я такие вопросы!
— Та не, батюшка у торговца работал, с разными торговыми гостями говорить приходилось — так и нахватался. И меня научил...