Я протянула руки к южанину, за которые он меня и поднял:
- Встань, дэвица, и скажи о чьйом ты просишь. – он улыбался.
Ещё бы. Чтобы северянка встала на колени перед правителем чужой страны, да ещё с просьбой! – На это должны были быть ну очень веские причины.
- Снизойди к моей просьбе! – Я низко поклонилась, чтобы скрыть предательскую улыбку, которая упрямо выползала на лицо. – Прошу: стань отцом, которого мне даст Единый!
Если мои выводы ложны, то быть мне женой басилевса! Я с тревогой посмотрела в лицо Константина.
- Встань, дитя мойо. – басилевс поднял меня из поклона и взял за обе руки. – Просьба твоя нашла отклик в мойом сэрдцэ. Начинайтэ таинство. – это уже жрецам.
-… и нарекаю тебя Зоей! – старший из жрецов нарисовал мягкой кисточкой круг ароматным маслом на лбу у меня, завершая ритуал.
Я стояла в тазу, по щиколотку в воде. Волосы, распущенные младшими жрецами, - мокрые. Разумеется, шёлковый шатёр, по недоразумению именующийся здесь рубашкой, тоже мокрый, как и всё, что под ним. Вдобавок: лоб, руки, ноги и даже шея были вымазаны в масле – ведущий таинство жрец поочерёдно рисовал на мне священные для культа Единого круги.
В носу уже зудело и хотелось чихать.
- А вы что стоитэ? Всэ живы-здоровы, забирайэм подарки родствэнникам и на корабль! – раздался голос басилевса, отвлёкшегося от созерцания меня.
И хорошо, а то смотрел он как-то… слишком плотоядно для нового отца смотрел.
Так… погодите… кого он отправляет на корабль?!
Я уже открыла рот, чтобы вмешаться, как Салим-паша меня опередил:
- Мой повелитель, - низко поклонившись, начал дворцовый управляющий. – Осмелюсь доложить, что эти северяне могут быть вам полезны. А самый ценный из них – Мстислав – ещё и раб…
Басилевс удивлённо смотрел на своего слугу:
- И что? Да будь он хоть из золота! Я пообэщал мойэй… Зойэ, что отпущу их – так к чэму этот разговор?
М-да. Что-то не радует меня эта заминка перед моим новым именем, ой, не радует…
- Конечно! Но этот раб владеет даром очарования. – вкрадчиво проговорил Салим-паша.
Я посмотрела на мужчину, скорее озадаченно, чем удивлённо. Положим, наличие дара он проверял тем же амулетом, каким его наёмники отделяли меня от Мариам. Но! – выяснить этим же амулетом какой именно дар у человека – невозможно! Остаётся два варианта: или Тис сам показал, или – управляющему сообщили о даре парня в тот момент, когда его продавали…
- И что? – с нескрываемым раздражением повторил Константин. – Да хоть второйэ воплощэнийэ Йэдиного вкупэ с Его Матэрью! Я жэ сказал – отпускаю по просьбэ йэго сэстры!
- Но, мой повелитель, раб сказал, что у него нет незамужних сестёр!
Глаза Салим-паши предвкушающе заблестели. Слово управляющего против слова никому не известной девчонки – было понятно, к кому должен прислушаться басилевс.
- Думай, что говоришь! – сквозь зубы процедил государь. – Закон о клэвэтэ на родствэнников импэратора распространяйэтся на всэх, и на дворцовых управляющих в том числэ!
Я глянула на басилевса и удивлённо сморгнула: на мгновение мне показалось, что вокруг мужчины вспыхнул костёр. Батюшка всегда говорил, что от утомления чего только не примерещится…
При воспоминании о родном батюшке сами собой выступили на глазах слёзы и противно защипало в носу. Так, Ани, соберись! Не хватало ещё проиграть спор с управляющим только потому, что кто-то позорно разревелся…
Я мрачно шмыгнула носом, надеясь, что это будет не сильно заметно, и тронула за рукав басилевса:
- Простите мою дерзость, Василий, - склонилась в полупоклоне, таком же, с каким местные слуги приносили вещи, - но обвинение во лжи слишком серьёзно для того, чтобы его оставить без подтверждения. - и стала ожидать разрешения продолжить.
- Говори, Зоя. – Константин с некоторым недовольством смотрел на меня.
Ну да, я мешаю ему ругаться с собственным управляющим. И я бы не влезала… если бы у меня была надежда, что Салим-паша такой же честный человек, как и визирь. Но… лучше сделать и сожалеть, чем не сделать – и сожалеть!
- В случае, когда в споре стоят два слова друг против друга, у северян принято звать предстоятеля Радагаста, ревнителя Правды. И спорщики обязаны были повторить свои слова слово в слово, держа на вытянутых руках священный посох.