В который раз придя к такому выводу, Джаред снова улыбнулся и прибавил скорость. Летать, так летать! Дорога ложилась под колеса мобиля. Уже завтра они пересекут границу Фокстеррии, а там и до Лисавы не больше дня пути. Интересно все-таки, что приготовил для лучшей ищейки Нидавы Марвин Лис?
Глава седьмая О дворцовых и не только взглядах на жизнь и монархию
* * *
Симона Периагона раздражала неизвестность. Его Величество слов на ветер не бросал, и первые ласточки его неудовольствия уже начали клевать архиепископа. А король был очень недоволен. Верховный клирик сорвался в Сиарн – небольшой городок в горах, на берегу озера Берато - на следующий день после встречи с Аксентием в доме Фабио Крэшта. Внезапное паломничество верховного прелата, хвала Тысячеликому, не вызвало ни у кого подозрений. Симон заявил, что хочет помолиться за душу епископа Ратонского в уединенном горном храме, что стоял высоко на скале над городом и считался чудотворным. Ради такого дела он даже выехал на мобиле, что вообще-то считал неподобающим для служителя церкви. Но следовало спешить, чтобы не злить Нидавера еще больше.
А в Сиарне его ждало разочарование. Нет, это даже не было разочарованием, это был просто конец всему. Пару лет назад сель прошел через главный неф храма и повредил барельефы. Шифр Периагона пострадал сильно. Архиепископ, конечно, сделал копию с записи, заявив, что, возможно, сумеет найти апокриф, и это поможет реставрировать плиту. Но при этом прекрасно понимал, что добрая половина информации утрачена навсегда.
То, что удалось расшифровать, не пролило свет на содержание тайника в доме Крэшта, и Его Величеству это сильно не понравилось. Кажется, он решил, что Симон утаивает от него важные сведения. И уже со своей стороны подверг оппонента информационному вакууму.
Во дворце и в королевской канцелярии и так уже давно было слишком мало шпионов святой церкви – не любил этого Нидавер. Да он вообще не держал в своем окружении людей слишком набожных. Однажды именно истинно верующие в Совете и Канцелярии помешали молодому королю поступить по-своему. С тех пор их становилось в органах власти и при дворе все меньше и меньше. А теперь и вовсе прокатилась волна увольнений и немилостей. Если и остался кто, готовый делиться новостями, то сплошь мелкие сошки, которым не то что государственные секреты, официальный указ прочитать не доверят. Периагон не верил, что король действительно хочет объявить церковь Тысячеликого вне закона. Да зачем ему это?! Это же смута начнется, а смут король не любит и всячески избегает. Правитель он отличный, тут не поспоришь. Мысль эта даже вызвала некую гордость у Симона. Как-никак, в первые годы правления Аксентия они стояли плечом к плечу. Иногда Периагон искренне жалел, что жизнь развела их по разные стороны баррикад. Но молчаливый нейтралитет, который они соблюдали больше четверти века, все же лучше, чем открытая вражда. Никому таких врагов, как Нидавер, не пожелаешь.
Впрочем, себе врать не стоит. Не было никакого нейтралитета. Симон знал, что у него не хватит сил противостоять Аксентию. Ни физических, ни душевных, ведь чувство вины никто не отменял. И, по сути, архиепископ всегда делал то, что от него требовал король. Ну, может, с несколько большим рвением, чем следовало.
Когда-то, когда Симон Периагон только принял высокий сан первосвященника Нидавы – а молодому монарху потребовалось почти три года, чтобы добраться до архиепископа Тивальда – он не стал врать Аксентию, прямо сказал, что ради блага церкви продолжит дело предшественника и сделает все, чтобы оборвать жизнь Миранды Ресевр и Джареда.
- Попробуй, - усмехнулся тогда король и на пару лет упрятал ублюдка неизвестно куда.
Кровных родственников королевской фаворитки оставалось только двое. Об остальных уже позаботился Тивальд. Первым погиб в какой-то непредвиденной стычке брат Роксаны, затем, якобы не пережив утраты, скончался ее отец. Странная эпидемия скосила сестру герцога и ее детей. Сгорел вместе с обитателями дом старого маркиза Винкейского, в котором, по печальному стечению обстоятельств как раз гостил его сын и наследник вместе с супругой и отпрысками.