Оставался еще один вариант. Периагон мог проникнуть в королевские покои. Да, по молодости он выдал Нидаверу одну из тайн церкви – переходы между храмами. Но и только. Что в ней самодержцу? А вот о том, что подземелья ведут еще и во все значимые учреждения столицы, Аксентий знать не мог. Во дворец, кстати, тоже. И в ратушу. И в тюрьму. И в каждое министерство. И за пределы города.
Когда-то, на заре культа Тысячеликий пожелал защитить своих приверженцев от возможных напастей извне. После давнего пожара из секретных анналов святой церкви сохранилось немногое. Но информация о катакомбах была постоянно востребована и хранилась не в тайном архиве. Только поэтому и уцелела. Помимо карт подземелий, в нем описывались и чудовища, которых привел бог, чтобы прорыть ходы под Ратоной – тогда еще сравнительно небольшим городом. Все делалось с размахом, катакомбы были построены не только в самой столице, но и далеко за ее пределами, а выходы в стратегически важные места уже позже создавали монахи тайного ордена. По сути, по этим самым подземельям Периагон мог добраться куда угодно, а еще он мог бежать через них, если господин Карл подберется слишком близко. Вот только, если у того есть возможность заключать в амулеты магию Тысячеликого, то где гарантия, что о катакомбах ему неизвестно? Нет, идти на поклон к королю все же предпочтительней.
Но если завалиться к Аксентию вот так, без предупреждения, в помещение, в которое никому, кроме самого короля нет доступа без разрешения, карты будут раскрыты. Нидавер не дурак, быстро поймет, как Симон оказался в его покоях. Впрочем... Мысль, которая пришла в голову архиепископу, могла сработать. Лилиана милосердная. Так прозвали ее в народе, хотя сам Периагон, скорее, назвал бы королеву совестливой. Что ж, женщина может и не придать значения тому, что он появится в королевских покоях неизвестно как. А там, если заручиться ее поддержкой... Что бы Аксентий ни говорил о любви к Роксане, она осталась для него светлым образом девочки-бунтарки, родившей его величеству первенца. А королевой стала именно Лилиана. И Симон понимал, насколько ценит супругу Нидавер. Любовь? Страсть? Это, простите, хорошо в юности. А вот проверенную годами преданность не променяешь ни на что.
На миг Периагона охватило странное чувство, совсем не свойственное его натуре. Мимолетно он позавидовал королю, снискавшему любовь красавицы Роксаны и преданность чистейшей Лилианы. Иногда женщины оказываются куда более сильными и нужными союзниками, чем воинство и единомышленники. Симон горько усмехнулся. Целибат никогда не был обязательным для служителей Тысячеликого. Люди сами придумали ограничения для священников. И, наверное, он, Симон Периагон, слишком уж ревностно всем этим ограничениям следовал.
Однако это едкое самобичевание помогло принять окончательное решение. Архиепископ взглянул на часы, кивнул своим мыслям и принялся готовиться к встрече.
Три часа спустя он уже открывал потайную дверь в покои их королевских величеств. Малая гостиная встретила клирика тишиной и идеальным порядком. Архиепископ поморщился. Насколько ему было известно, Аксентий в это время еще занимался делами, а вот Лилиана должна была уже вернуться. Королева не слишком любила дамские посиделки с фрейлинами и предпочитала проводить время с детьми или в одиночестве. О том, какую огромную работу она делает для Нидавы, подозревали не многие, но Симон знал, что все дома призрения, все муниципальные больницы и приюты, все научные гранты и стипендии одаренным юношам и девушкам находятся под личным патронажем королевы. И раз она еще не вернулась, значит, проводит время с младшими отпрысками.
Периагон пристроился сбоку от стола – там, где не имели обыкновения садиться Лилиана или Аксентий – и налил вино в один из стоявших тут же на подносе фужеров. Показушный жест. Пить не хотелось, да и затуманивать мозги перед столь важным разговором было ни к чему. Зато найдется, чем занять руки, если беседа примет слишком нервный оборот. Игра рубинового напитка в гранях хрусталя завораживала.
- Если вы пришли сообщить, что все же убили моего пасынка, ваше высокопреосвященство, то живым отсюда не выйдете, - прозвучал мелодичный голос, и Симон вздрогнул, удивившись, что не заметил прихода ее величества.
- Нет, - он поднялся и поклонился. Мог и не делать этого, но уважение к этой женщине перевешивало права сана. – Я пришел сообщить, что сделал еще одну попытку убить Джареда Тернеса, - Лилиана нахмурилась. - Попытка, как всегда, не удалась, - поспешил он ее успокоить. Отношение королевы к бастарду Периагон не понимал, но восхищался. – Но, боюсь, способ, который я в этот раз использовал, потянет на государственную измену. И я рад, что осознал это, хоть и поздновато. Я здесь, чтобы покаяться вам и его величеству и просить защиты.