Он с улыбкой кивнул:
– Я уже сказал это.
Она посмотрела в его темные загадочные глаза и подумала:
«Как странно, здесь, в этом брошенном теперь индейском селении, он потерял жену и ребенка и здесь же впервые понял, что его новая жена готовится стать матерью. Жена, которую преследует закон».
– О, Джаррет, – прошептала она. – Прости, мне следовало самой догадаться. Но сейчас… В такое время…
– Я лишился здесь самого дорогого. Но обрел его заново.
– Ты рад?
– Безумно… Быть может, «безумно» не совсем верное слово, но другого сейчас не подберу. – Он наклонился и поцеловал ее в губы. – Никогда еще я не был так счастлив.
– Но…
– Тара, повторяю: никогда!.. И если мы вернемся в наш дом с победой, там воцарится настоящий рай.
– Если?..
– Я хотел сказать «когда»… Идем, тебе все же надо поесть. Я попрошу Джеймса привязывать тебя ремнем к столбу, если ты не будешь следить за своим здоровьем.
– Не нужно. Я очень тебя люблю и сделаю все, чтобы ничего плохого не случилось… Вот только не все зависит от меня.
Когда они подошли к дому, Джеймс уже сидел на коне, держа их лошадей на поводу.
– Пора уезжать, – озабоченно сказал он. – Позавтракаем на первом привале.
Джаррет помог Таре сесть в седло, и они тронулись в путь.
Ехали долго, нарочно кружа. Тару донимала тошнота.
Джеймс велел своим людям сняться с места без него, и теперь им предстояло разыскать их.
Видимо, Джеймс уже знал от брата о состоянии Тары, так как часто предлагал передохнуть и на стоянках потчевал ее из своего мешка. Она ела, и тошнота постепенно отступала.
– А ты и Джаррет? – спрашивала Тара.
– Мы привычны к голоду, – отвечал Джеймс, – и можем, если случается, не есть по нескольку суток. Ну а уж мой народ поневоле научился мало есть. Но ты не следуй нашему примеру, сестра. Ради себя, ради моего брата. Хочу, чтобы он увидел рядом с тобой своего сына. Как это прекрасно – сын!
– И это говорит человек, у которого две такие чудные дочери!
– Джаррету нужен сын. – возразил Джеймс. – Одного ребенка он потерял. Этот…
– Заменит ему потерю?
– Одна жизнь не заменяет другую, сестра. Каждая драгоценна. Но утешение прийти может. Должно прийти.
Она сжала его руку.
– Спасибо, Джеймс.
Во время следующего привала Тара решила немного прогуляться.
– К тому ручью, откуда вы принесли эту чудесную воду. Ладно?
– Здесь бывают змеи, – предупредил Джеймс.
– Я уже наполовину индианка и принадлежу к твоему племени, – засмеялась она. – Мне пора привыкать к самостоятельности.
Джаррет, прислонившись к сосне, ел сушеное мясо.
– Тара права.
Она углубилась в лес и вскоре вышла к ручью. Усевшись возле него на пенек, сняла башмаки, чулки и погрузила ступни в прохладную воду. Потом освежила лицо и шею.
Все было тихо вокруг, чуть слышно журчал ручей.
Но внезапно ее охватило какое-то смутное беспокойство. Отчего? Ведь они уже на индейской территории, так чего же бояться?
На плечо Тары легла рука.
Опять Джаррет! Зачем он каждый раз так пугает ее? Что за шутки? Но она уже хорошо звала его прикосновение. Это не он!
Не успела Тара закричать, как чья-то ладонь закрыла ей рот. Мягкая неприятная ладонь человека, не привыкшего к физическому труду. С большим рубиновым перстнем на среднем пальце.
Она подняла голову.
Это был Клайв Картер!
О Боже! Как же ему и его сопровождающим удалось добраться сюда так быстро? Видно, и в отряде у Тайлера нашлись искушенные люди, к тому же готовые помочь в розыске преступницы. Впрочем, откуда солдатам знать, виновна она или нет? Есть ордер на арест, есть приказ начальства – и все. Остальное их не касается… Да и Картеру в упорстве и смелости не откажешь…
Но все эти мгновенно промелькнувшие мысли сменились главной: что теперь будет? Джаррет и Джеймс недалеко, но как дать им знать? Всего сотня ярдов отделяет ее от жизни и смерти, от свободы и тюрьмы…
И тут же Тару охватила нестерпимая ненависть. Как смеет этот негодяй, убийца касаться ее своей поганой рукой? Зажимать рот мягкими влажными пальцами?
– Не кричите! – предупредил он. – Если тут появится ваш темноволосый дикарь, я выстрелю ему прямо в сердце. Я хороший стрелок, это знают многие в Бостоне. Впрочем, вы тоже. Мне удалось прикончить моего выжившего из ума отца, даже не поднимая ружье. Это сделали за меня вы.
Спокойный издевательский тон. Словно они беседуют в его доме в центре Бостона, а не в джунглях Флориды.
Потрясенная, Тара вдруг поняла, что Клайв сейчас прямо признался в умышленном убийстве отца. Но кто, кроме нее, слышал это признание? Лишь сосны да неумолкающий ручей.
И что ее, собственно, удивляет? Разве она не знала почти наверняка, что это дело его рук?
Ладонь Картера зажимала ей рот и нос так, что трудно было дышать. От него пахло потом и одеколоном, что вызывало у Тары тошноту.
Она укусила его палец. Он вскрикнул и ослабил хватку.
– Пустите! – крикнула Тара. – Меня сейчас стошнит!
Она огляделась. Где же Тайлер Аргоси? Где его солдаты? Почему никого не видно? Как этому городскому хлыщу удалось оторваться от них и найти ее? Воистину злоба и алчность – великая движущая сила.
– Вы ускользаете, будто змея, Тара, – тихо проговорил Клайв, – но будь я проклят, если снова упущу вас. Теперь вы в моих руках и останетесь в них навсегда!
Он выпрямился и попытался поднять Тару, все еще зажимая ей рот. При виде его торжествующей улыбки и горящих злостью холодных глаз она удвоила сопротивление.
– Упрямая сука! – говорил он, захлебываясь, словно давно мечтал высказаться. – Когда-то я почти согласился жениться на тебе, уличной девке из Ирландии! Конечно, ради наследства, которое мне посулил за это мой кретин отец. Противно вспоминать, как я старался тебя обольстить, маленькую полуголодную шлюху… Тьфу! Но потом я решил, что деньги получу все равно, а ты мне заплатишь за все унижения. Но ты сумела удрать… Ну ничего, ты моя жена, у меня есть свидетельство. Не удивляйся. Я получу все, что захочу, а ты будешь валяться у меня в ногах и умолять спасти тебя от виселицы. Я же еще посмотрю, еще поторгуюсь…