— Пусти… — из глаз брызнули слёзы. Я поднялась на носочки, чтобы бороться за глоток воздуха.
От напряжения мышцы в икрах задрожали. Пытаясь оторвать от себя руку, я потерпела поражение.
— Тебе нужна деактивация противоугонной системы корабля. Верно? Считаешь меня идиотом?
Передо мной качнулось пространство, и я почти потеряла сознание перед тем, как оказалась свободной. Упав на колени, хрипела и кашляла. От обиды в груди клокотало рыдание.
— Сволочь, — просипела я и бросила на стоящего надо мной мужчину ненавидящий взгляд.
— Кусать уже не нужно? — издевательски прорычал капитан и, ухватив меня под локоть, поднял на ноги.
— Справился? — бросила я с презрением.
Не ответив, здоровяк затолкал меня в камеру. Практически швырнул. Чудом не свалившись и подхватив свою одежду, я забилась в тёмный угол. Остро ощущая себя голой именно теперь, оделась. Руки не попадали в рукава и шнурок на плясе никак не хотел завязываться в узел. Перед глазами дрожали злые слёзы. Вот никак не могла позволить себе быть слабой сейчас. Не когда на меня смотрят. Выдохнув, вышла в центр своей клетки. Бывшие пленниками совещались над поверженными захватчиками, даже не пытаясь скрыть взглядов полных отвращения, посвящённых мне. Усевшись прямо на пол, скрестила ноги, закрыла глаза и заставила себя отрешиться ото всего. Мне не привыкать быть одной против всех. Стоит ли удивляться, что ко мне всегда относились как к вещи? Никто не спешил воспринимать всерьез куклу.
Несмотря на то, что я ожидала похожей реакции, она все же показалась жёсткой и отчего-то особенно обидной от самого капитана. Стало стыдно за мелькнувшую чуть раньше тоску по сильному мужчине. Наверно каждой женщине хочется быть за чьей-то надежной спиной. Я не была исключением. Несмотря на то, что вполне могла сломать кому-то крупнее меня кость или перерезать глотку.
Иногда мне попадались фильмы и книги о любви. Наивные и глупые, они заставляли меня мечтать. Порой я представляла, что и мне доведется встретить кого-то достаточно терпеливого, чтобы одомашнить моих тараканов.
Иногда по ночам я видела сны. В них меня обнимали крепкие руки и хриплый голос просил не забывать его. Он обещал, что однажды мы встретимся. Он называл меня Витой, вместо Вторник. Каждый раз после таких грёз я просыпалась со стоном в скомканной и влажной постели. Даже прикупила себе голограф, куда загрузила образ мужчины из своих фантазий. Добавила к базовым настройкам особенности внешности, которые удивительным образом напоминали того гада, что впихнул меня в камеру.
Качнув гудящей головой, я заставила себя успокоиться. Не стоит терзать себя. Для этого будет достаточно времени, когда я снова останусь одна. Показывать же посторонним, как мне больно я не стану.
Если всё пойдёт по плану, то вскоре передо мной будут извиняться. Надеюсь, долго и со вкусом. О, я дождусь. Я отыграюсь. И сама укушу этого наглеца. Или нет.
Глава 10
Сначала корабль тряхнуло. Сильно. Потом моргнул и погас свет. Вспыхнувшие красные лампы тускло осветили пространство, создав зловещую атмосферу.
Я вытянулась на полу, заложив руки за голову и пристально смотрела в ровный потолок. Было страшно. Ну, ведь не сумасшедшая же я, чтобы не испытывать страх. Пытаясь побороть его, принялась тихо напевать. Старая колыбельная, услышанная мною много времени назад, звучала в крохотном закрытом пространстве умиротворяюще. Она успокаивала.
Её пела старая воспитательница дефектным моделям линии, на которых проводили эксперименты, а затем утилизировали.
Мне никогда не мешали стены, и я пробиралась повсюду. Прячась в воздуховоде, слушала разговоры надсмотрщиков, старших подруг и тех, кто не хотел видеть в нас мыслящих существ.
Будучи почти ребёнком, я узнала, что за свои недостатки можно поплатиться жизнью. Это учит быть скрытной и сильной.
Но те песни перед сном казались чем-то драгоценным. Женщина поправляла одеяла на детских кроватях и украдкой вытирала слёзы с ледяного лица. Однажды она заметила меня и прижала палец к губам.
— Будь осторожной, кроха, — шепнула она и оглянулась. — Если тебя заметят…
Испуганная, я сбежала в свой барак и юркнула в кровать. Пальцы сминали ткань покрывала, а в голове не укладывалось произошедшее. Меня ошеломило, что человек проявил доброту. Словно мы были с ней равные. С того дня я впервые допустила мысль, что являюсь не вещью.
Свет моргнул, резанув по глазам и я зажмурилась. Снова стало темно.
Скоро все будет кончено. Или для экипажа или для захватчиков, а после этого моя судьба также будет решена. На какое-то время. Доставшись пиратам, я окажусь использованной. Это слово отозвалось в душе липким ужасом. Слишком свежи были воспоминания, в которых я была бесправной и слабой. Исчезнувшие метки на запястьях ныли. Как и каждый шрам, который уже давно сошел с кожи.