Твен Марк
Беглые заметки об одной праздной поездке
МАРК ТВЕН
БЕГЛЫЕ ЗАМЕТКИ ОБ ОДНОЙ ПРАЗДНОЙ ПОЕЗДКЕ
Перевел с английского Г. БАБЕНЫШЕВ
В этих путевых заметках Марк Твен описывает поездку на Бермудские острова, которую он совершил в мае 1877 года вместе со своим другом священником Дж. Твичелом (Твен называет его в тексте Преподобный).
I
Раньше, если я куда выезжал, то всякий раз по делам. Приятная майская погода навела меня на мысль о чем-то новом, а именно: не отправиться ли в путешествие только для развлечения, отбросив всякие заботы о куске хлеба с маслом? Преподобный сказал, что он тоже поедет со мной. Это хороший человек, на редкость хороший, хотя и священник. К одиннадцати вечера мы прибыли в Нью-Хейвен и сели на пароходик, идущий в Нью-Йорк. Взяв билеты, мы стали прогуливаться по нашему суденышку, наслаждаясь свободой, праздностью и сознанием, что уходили все дальше от почты и телеграфа.
Немного погодя я спустился в свою каюту и разделся, но ночь была слишком чарующей, мне не хотелось ложиться в постель. Мы плыли теперь по заливу, и было приятно стоять у окна, ощущая дуновение свежего ночного бриза, и смотреть на медленно скользящие мимо береговые огни. Вскоре на скамейке под окном уселись двое пожилых мужчин, и между ними начался разговор. Их беседа, строго говоря, меня не касалась, но я был исполнен дружелюбия ко всему миру, меня тянуло к людям. Через короткое время я понял, что это братья, что живут они в маленьком поселке в Коннектикуте и что речь у них идет о кладбище. Один из них сказал:
- Значит, Джон, мы обо всем этом поговорили между собой и вот что мы сделали. Понимаешь ли, все покидали старое кладбище, и наши близкие остались там, можно сказать, в одиночестве. Да и тесно им было на старом кладбище, сам знаешь. Главное, конечно, наш участок был маловат. Так что, когда в прошлом году умерла жена Сета, мы едва ее втиснули. Получилось, что она как бы залезла на участок дьякона Шорба, и тот дулся на нее, так сказать, да и на всех нас тоже. Ну вот, мы обсудили все это, и я говорю: давайте найдем местечко на новом кладбище, что на холме. Ладно, говорят, мы не прочь, лишь бы недорого. Так вот, два самых лучших, просторных участка - это восьмой и девятый. Хорошее, удобное место для двадцати шести человек - двадцати шести рослых людей, понятно. А с детьми и прочими коротышками, если взять на круг, можно поместить, скажу тебе, тридцать, а то и тридцать два или три, и поместить очень прилично, без давки.
- Хватит за глаза, Вильям. Какой же участок ты купил?
- Сейчас скажу, Джон. Ну, значит, восьмой стоил тринадцать долларов, а девятый четырнадцать...
- Понятно. Так ты взял восьмой.
- Погоди. Я взял девятый. И вот почему. Прежде всего на него зарился дьякон Шорб. А он вытворял такие штучки, когда жена Сета его потеснила, что я бы его непременно вышиб с девятого участка, пусть это стоило бы мне два лишних доллара, не то что один. Вот так-то! Что значит, говорю, этот доллар, если подумать? Жизнь, говорю, это только паломничество, мы здесь не останемся вечно, с собой его, этот доллар, не захватишь. Ну я и выложил его, зная, что господь не позволит доброму делу пропасть даром и авось я еще у кого вытяну этот доллар, когда случится что продать. Потом была и другая причина, Джон. Девятый участок куда удобнее всех других на кладбище, он на самом красивом месте. Он прямо на макушке холма, как раз в середине погоста. Оттуда и Миллпорт виден, и Трэси, и Хоппер-Маунт, да еще уйма всяких ферм и всего прочего. Ни на одном кладбище в нашем штате нет местечка, откуда открывался бы такой красивый вид. Это Сай Хиггинс сказал, а уж он-то знает. И это еще не все, Джон. Шорбу теперь придется взять восьмой участок, куда ему деваться? Ну, а восьмой участок тут же, возле девятого, да только он на склоне холма, так что всякий раз, как пойдет дождь, вода потечет прямо вниз и промочит Шорбов. Сай Хиггинс говорит, что, когда дьякону придет время умирать, пусть уж он сразу застрахует свои останки и от огня и от воды.
Послышался тихий, безмятежный смех, в нем звучали одобрение и довольство.
- Теперь, Джон, вот на этом клочке бумаги я сделал маленький черновой набросок участка. Сюда, в левый угол, мы уложили покойников. Брали со старого кладбища и клали одного к другому.
Держались правила: кто раньше пришел, того раньше и обслужат, никакого пристрастия не было. Начали с дедушки Джонса, просто так получилось, а закончили, никого не обижая, близнецами Сета. Маленько тесновато, пожалуй, в конце участка, да уж мы так рассудили - близнецов лучше не разлучать. Ну хорошо, теперь перейдем к живым. Вот тут, где помечено буквой А, это для Мэриеры с ее семьей, когда господь их призовет; где Б - там будет брат Хоузи со своими, а В - для Кэлвина и его близких. Остались эти два клочка земли вот здесь - что ни на есть самые лучшие на всем участке и по своему виду и по кругозору, какой с них открывается. Они для меня с моей семьей и для тебя и всех твоих. На каком бы ты хотел, чтоб тебя похоронили?
- Ей-богу, Вильям, ты меня застал врасплох! Такое дело, что в дрожь бросает. Я все прикидывал, как бы устроить поудобнее других, а как меня самого похоронят и не думал.
- Наша жизнь скоротечна, Джон. Всем нам рано или поздно суждено покинуть этот мир. Умереть с чистой совестью - вот самое главное. Да, в сущности, только об этом и стоит заботиться, Джон.
- Верно, Вильям, верно. Что тут говорить? Какой же из этих участков ты посоветуешь мне взять?
- Как посмотреть, Джон. Ты очень держишься за то, чтобы оттуда был хороший вид?
- Не скажу да, Вильям, не скажу и нет. По правде говоря, не знаю. Но важнее всего, думается, чтобы участок был обращен на юг.
- Это легко уладить, Джон Они оба смотрят на юг. Они забирают солнце, а Шорбам достается тень.
- А какая там почва, Вильям?
- Остались эти два клочка земли вот здесь...
На каком бы ты хотел, чтоб тебя похоронили?
- Где Д, там песчаная, а Е - по большей части глина.
- Тогда дай мне Е, Вильям. Песок оседает, надо подправлять могилу, тратить деньги.
- Ладно, Джон, поставь свое имя здесь, под буквой Е. А теперь, если не возражаешь, уплати мне свою долю из этих четырнадцати долларов, Джон, и мы покончим с этим делом.
После некоторых пререканий и ожесточенного торга деньги были выплачены, Джон пожелал своему брату спокойной ночи и ушел. Несколько минут было тихо. Потом донесся приглушенный смех сидевшего в одиночестве Вильяма. Он пробормотал:
- Однако я не промахнулся. Это Д глинистый участок, а не Е. Джон попался, ему все-таки достанется песок.
Снова послышался тихий смех, и Вильям тоже пошел спать.
На другой день в Нью-Йорке была жара. Все же нам удалось провести время довольно приятно. Вскоре после полудня мы со всеми своими пожитками поднялись на борт большого парохода "Бермуда" и начали искать местечко в тени. Стояла знойная летняя погода, пока мы не прошли полпути к выходу из гавани. Тут я плотно застегнул пиджак. Спустя полчаса я надел весеннее пальто и застегнул его. А когда мы миновали плавучий маяк, я надел поверх еще одно широкое пальто и повязал платком воротник, чтобы он тесно прилегал к шее. Так быстро миновало лето и наступила опять зима!
К заходу солнца мы уплыли далеко в море, нигде не было видно земли. Ни телеграмм не могло прийти сюда, ни писем, ни новостей. Блаженная мысль, особенно если вспомнить, что миллионы истерзанных людей, оставшихся на берегу, страдают, как всегда.
Следующий день застал нас на пустынных просторах Атлантики, мы ушли из затянутых дымкой прибрежных вод в глубокую, бездонную синеву. Ни одного корабля не видно на широком океане. Ничего, кроме буревестников, быстро проносящихся в воздухе, кружащихся, скользящих над волнами в солнечных лучах.