— Обрастал связями?
— Почему нет? Потом — переход в «Континенталь», по неизвестным мне рекомендациям, вхождение в совет директоров, наконец, как апофеоз, президентство. «Континенталь» ведь банк не из последних.
— И из очень непростых.
— Это я догадался, — хмыкнул Крутов.
— Ты приглядывался к делу об убийстве Круза?
— Нет.
— Не любопытен? Или дело того не стоит? Или опасаешься нарушить профессиональную этику по отношению к отделению милиции, на чьей территории произошел теракт?
— Олег, не ерничай. К тому же это не теракт. Такой вид преступлений давно характеризуется как заказнуха.
— Какой ты умный, Блин Клинтон…
— Дело сразу забрал ГУБОП.
— Ты же знал Круза.
— Дрон, в ГУБОПе работают профессионалы.
— Верю.
Крутов поморщился: разговор у нас явно не клеился.
— Олег… И ты, и я знаем, что «Континенталь» не простая контора. И разработку проводит как через спецов ГУБОПа, так и самостоятельно. — Глянул на меня, добавил:
— Ты прав: если, конечно, это не инициатива господина Шекало.
— Или тех, кто поставил этого клоуна.
— Или так. — Игорь посмотрел на меня внимательно:
— Ты уже влез в это дело?
Пожимаю плечами:
— Я влез в «это дело» тридцать с лишним лет назад. Когда родился.
— Опять философствуешь?..
— Эту «игрушку» можно или починить, или выбросить.
— Ты о чем?
— О стране. Но ведь для нас она не игрушка, а, Крутов?
— Дрон… Не гони.
— Виноват. Это я о своем, о женском.
— Вот о твоем, о женском, давай и поговорим.
— Слушаю.
— Ты знал девушку, что оказалась задушенной у тебя в постели?
— Нет.
— Ты уверен?
— Абсолютно. У тебя есть сомнения?
— У меня — нет. У тех, кто занялся этим делом…
— И кто?
— Местный райотдел.
— По типу «маньяк»?
— По нему. Дронов, ты никогда не задумывался, что идеально вписываешься…
— Задумывался. По всем имеющимся объективкам: солдат удачи, маргинал, темная лошадка…
— Подбираешь несовершеннолетних девочек в подъездах…
— Ты имеешь в виду?..
— Да. Сашу Лисовскую. Потом поселяешь у себя, потом устраиваешь в интернат…
— Надо же, быстро раскопали.
— И подшили. В нужном кому-то ракурсе. Кстати, где она теперь?
— Саша?
— Да.
— Полагаю, на море. Сейчас лето, а это очень дорогой интернат.
— Так вот: убитая, Макарова Наташа, училась в том же интернате, что и Саша Лисовская. В старшем классе.
— И формально…
— Не формально, а предположительно… Да. Ты вполне мог с ней познакомиться и пригласить к себе. А учитывая твой «моральный облик»…
— Но я же…
— Дрон, ты дрался из-за Лисовской с парнями из пеньковской группировки?
— Это была не совсем драка.
— Тем не менее один из вьюношей, он ныне припухает в Бутырках, святым духом был за часы найден и дал премиленькие такие показания: девочку, Лисовскую, продали тебе пеньковские — для утех. Но вы не сошлись в цене, что и вызвало конфликт с мордобоем.
— Сволочь!
— Работа у него такая.
— Игорь, я с Сашей Лисовской не спал.
— Верю. Но кто еще поверит?
— Ее можно спросить.
— Этого делать никто не станет. Дрон, кому-то нужно набрать на тебя «лыка в строку». Грязную компру. И пока набирают. Успешно. Мне продолжить?
— Валяй.
— Эта девушка, Наташа Макарова, открыла квартиру своим ключом.
— Ей могла дать Саша…
— Мог кто угодно. А мог и ты. Дальше?
— Ага.
— Пришла с полными судками готовых кушаний, загодя заказанных по телефону аж в «Праге». Кем бы ты думал?
— Мной?
— Да. Пришла, прибралась в квартире, все приготовила… Ее пальчики везде.
— Погоди, Игорь! Но ведь кто-то был с ней?
— Нет. Она девственница. Девочку раздели, или она сама разделась, и придушили. Впечатляет?
— Не особенно.
— Никаких других отпечатков, кроме твоих и ее. Причем ты, как особо циничный субъект, с аппетитом откушал водочки с крабовым салатом после убийства… Маньяк? Маньяк. — Игорь помолчал, спросил:
— Ну, что скажешь?
— Ничего. Лучше коньячку еще хряпну.
— Хозяин барин.
Я плеснул себе коньяку, вопросительно посмотрел на Игоря, тот покачал, головой. На нет и суда нет. Хотя пьянство в одиночку, пусть и в компании, признак начинающегося алкоголизма. Впрочем, одному не только пить плохо, но и жить. Одиночество чем-то сродни смерти.
— Чего мрачный? — спросил Игорь.
— А есть повод веселиться?
— Мы живы. А с остальным — разберемся.
— Как я понял, ты таки подписался, Кругов. Игорек сидел в кресле неподвижно, как огромное каменное изваяние.
— Да, я подписался, — произнес он одними губами. — Очень не люблю, когда душат девчонок. Достану и исполнителей, и заказчика.
— По закону?
— По понятиям.
Крутов плеснул себе коньяку на донышко, выпил глотком:
— Дрон, почему ты хотел встретиться в управе?
— Я хочу поговорить с Тамарой.
— Вдовой Крузенштерна?
— Женой.
— С женой?
— Я не уверен, что он убит. Игорь помрачнел:
— Олег, погоди… Я понимаю, Круз был твоим другом… Я читал ориентировку.
Все ясно как день. Никаких разночтений. Шанса спастись у него не было.
— Я не поверю, пока не переговорю с Тамарой.
— Ты полагаешь…
— Да. Полагаю. Дима вполне мог сам организовать собственное «убийство».
Особенно если была вероятность настоящего при новом руководстве «Континенталя».
— Так.
— Возможно, что так.
— Ты настаиваешь на встрече с Томой?
— Да.
— И как ты это себе представляешь? Она с детьми сейчас не просто под колпаком, она под тройным колпаком!
— Ты генерал, тебе виднее.
— Я не могу ни к себе ее вызвать, ни к ней тебя отвезти.
— Думай. В ГУБОП на допрос как свидетеля ее вызвать могут?
— Могут. Если она и приедет, то с кучей охраны и с бандой адвокатов от заботливого Шекало.
— Отсечь?
— Чтобы достоверно — маловероятно.
— В туалет она может захотеть?
— В туалет?
— Ну. Расплакаться, потом пойти умыться. Следователь, что ведет дело, по положению генерал?
— Нет.
— Тогда пусть беседует с ней в генеральском кабинете.
— Это ты к тому, что…
— В генеральском кабинете должен быть туалет. И душ. Нет?
— Да.
— Вот там я и буду ее ждать.
— Хм… Гладко было на бумаге…
— А вот дальше думай ты.
— Угу. — Крутов уже о чем-то напряженно размышлял. — Положим, в здание ГУБОПа я тебя проведу…
— Не сомневаюсь.
— И с кем надо договорюсь…
— Надеюсь.
— Тебе нужно имидж сменить. Ты сейчас в «горячем» розыске, а бдительного сержанта не может просчитать никто.
— Нужно — сменим. Может, мне «сексуальным меньшинством» нарядиться?
— Может.
Крутов оглядел меня оценивающе. Встал. Открыл дверь:
— Настя?
Настя Сударенкова объявилась в довольно мрачной комнате-кабинете во всем блеске и великолепии. Блеск был куда большим, чем на московской улочке: единственной конкуренткой красавице лейтенанту здесь была потускневшая кустодиевская купчиха на стареньком календаре, второй век занятая бесконечным чаепитием. Женщина, конечно, в соку, но я небольшой любитель полненьких. Может, еще время не пришло понять всю прелесть домашних купеческих див?
— Посмотри на этого господина и подумай, что можно с ним сделать.
— Думаю, многое, — усмехнулась девушка. — Шампанское он мне уже предлагал.
— Я в смысле имиджа.
— Изменить до неузнаваемости?
— Скорее до невозможности идентифицировать. Крутов подошел к столу, открыл папочку, извлек оттуда листок. На листке был я, собственной персоной. Молод и отчаянно хорош собой. Черно-белая фотоксерокопия под достойной красной шапкой:
«Внимание! Розыск!»
— Надо же, успели! — удивился я.
— Люди готовились загодя, — скривил губы Крутов.