— Вероника Матвеевна, я…
— Да, вы правы, речь не о них. Но у Вацлава, кроме Станислава, имелась еще и дочь, Оленька, когда вы были детьми, она была еще совсем малюткой, крохой, но посмотрели бы вы на нее теперь! Преподает в консерватории, вращается в приличном обществе и не замужем. Нет, и у нее есть свои недостатки, но у кого их нет?
Ольга, по крайней мере, может держать себя в обществе, играет на фортепиано и умеет готовить, представьте себе! А эта Натали? Разве она пара Нике? В конце концов, он не стриженый новый русский, он человек интеллигентной профессии… А в такой профессии карьера мужа часто зависит от такта жены, от умения создать ему условия… Ему нужна достойная партия, и Ольга мне представляется как раз такой. Но Ника ничего не желает слушать, ничего! Может быть, вы его убедите, Олег? Вы женаты?
— Нет, но я…
— Это поветрие среди современной молодежи. Просто поветрие. И называется «гражданский брак». Как будто мы с отцом Ники жили в церковном. Отец Ники, если вы помните, был заместителем председателя райисполкома, и позволить себе венчаться тогда — это означало погубить карьеру! А сейчас? Все стоят со свечками, и это похоже на выездное заседание парткома в церкви! Вы не находите?
— Вероника Матвеевна, я по делу, мне Нужно спешить…
— В этом беда всех в наше сумасшедшее время. Вы думаете, Ника проявляет хоть какую-то внимательность ко мне после появления этой Натали? Да я не видела его целую вечность! Нет, он знает, что я не одобряю его выбор, но разве это повод, чтобы забывать мать?
— Вероника Матвеевна, вы не могли бы дать мне его новый телефон…
— Телефон?
— Да. Номер телефона.
— Они с Натали живут где-то на Сретенке, но я там не бываю. И никогда туда не звоню. — Я представил, как Вероника Матвеевна обиженно поджала губы. — Эта девица, она… А впрочем…
— Вероника Матвеевна, он, по-видимому, сейчас на работе…
— Да, да… В свое время мы тоже работали, но разве мы забывали своих родителей? Вы по-прежнему работаете в банке?
— Нет.
— Ника тоже уволился. Я просто счастлива, что мой Ника оттуда ушел! Вы же знаете уже эту ужасную историю с Крузенштерном?
— Да.
— Да-да, я помню, вы же дружили… Ни для кого теперь нет ничего святого.
Человеческая жизнь ничего не стоит! И они еще ругают прошлое застоем! Когда Николай Карпович Кулдаков был председателем райисполкома, ничего подобного произойти не могло! Наше поколение было ответственным. А сейчас? Взорвать автомобиль посреди бела дня! Это кошмар! У меня даже случился приступ! Я вам скажу, пока банком руководили Иноземцев, Гридин и Крузенштерн, это было солидное заведение для состоятельных людей! А что теперь? Этот Шекало… Его никто не знает в Москве, но вы же представляете себе этих провинциальных выскочек, выдвиженцев… Их и в прежние годы хватало, но раньше они подчинялись хоть каким-то правилам, а теперь… Я даже говорить не хочу ни о чем!
— Вероника Матвеевна, а где Николай работает теперь?
— Он директор. Предприятие называется «Контекст», и я вам скажу, это весьма респектабельное предприятие с совместным капиталом. Если бы еще Ника не связался с этой мерзавкой Натали! Вы же знаете Нику, он красивый и благородный мальчик из хорошей семьи, и любая вертихвостка готова затащить его в постель и женить на себе! Притом совершенно наплевав на его здоровье, забывая, что мальчику нужна прежде всего забота! Вы же знаете, как теперь это делается у нынешних девиц…
— По-моему, так делалось во все времена.
— Ну уж нет! В наше время…
— Вероника Матвеевна, Николай сейчас, я думаю, на работе.
— Ах да. Вам нужен номер телефона. Записывайте. — Она продиктовала номер. — Только сразу должна вас предупредить: это телефон секретарши, этой длинноногой пигалицы… Что до меня, то я Нике вообще не звоню, под ее влиянием он стал совсем груб, да и… Сначала слышишь ее визгливый голосок, потом… А однажды Ника меня натурально отчитал! Дескать, не нужно ему звонить, он уже вырос из коротких штанишек и обходится без слюнявчиков! Разве можно так говорить с матерью?
Кажется, Вероника Матвеевна загрустила, ушла в себя, потеряв запал и инициативу в разговоре; я поспешил воспользоваться этим, чтобы вежливо окончить бесконечное:
— Спасибо, Вероника Матвеевна. Я ему дозвонюсь.
— Да-да, Олег… — отозвалась Вероника Матвеевна, продолжая горевать о своем. Вздохнула:
— И напомните ему, пожалуйста, что в понедельник день рождения Гоши!
— Обязательно напомню. До свидания. Кладу трубку и долго тупо взираю на телефонный аппарат.
— Еще кофе? — сочувственно спрашивает Настя.
— Угу. И какао с чаем. И можно без хлеба. Анастасия, у вас в каком компьютере база данных?
— Во всех.
— Тогда заводим генеральский.
Через минуту я уже высветил фирму «Контекст». С дежурной характеристикой.
Впрочем, мне совершенно по барабану, кто держит в «Контексте» «крышу» и с кем проводит свободное от контекстуальных занятий времечко ее соучредитель, гражданин Нидерландов Леопольд Ленц. В нынешних фирмах антураж и содержание нередко не просто не совпадают, но противоречат друг другу. Если я что и почерпнул, так это информацию к размышлению. Торговля компьютерами и программами. Таких по Москве — тысячи.
Набираю номер.
— Фирма «Контекст».
— Это Наташа?
— Да-а.
— Будьте любезны, Николая Николасвича.
— Кто его спрашивает?
— Дронов.
— Минуточку.
Голос у «этой мерзавки Натали», так раскормившей Николя копченой осетриной, оказался вполне мелодичным, с легкой характерной хрипотцой и спокойной игривостью светской стервы, знающей себе цену; но и увидеть ее мне тоже любопытно. До встречи с этой милой барышней Ника предпочитал дам-с не моложе сорока пяти — всеведущая материнская забота сыграла с ним эту шутку.
— Олег? — Голос Ники в трубке звучал испуганно-озабоченно. Или мне показалось?
— Он самый, собственной персоной. Почему так неуверенно?
— Ты откуда звонишь?
— Из центра.
— Из какого центра?
— Тайного масонского клуба «Зеленые панталоны». Имени и под руководством Юстаса Алексовича Штирлица.
— Шутишь…
— Хочу скрасить тебе жизнь.
— Ты вроде был за границей…
— А теперь внутри ее.
— Ты… Ты знаешь про Крузенштерна?..
— Да.
— Жуткая история…
Тон Ники, варьирующий от тихого в стиле «умирающий лебедь» до очень тихого:
«простуженный удав», говорил о том, что Кулдаков напуган. И может быть, даже не чем-то конкретным, а вообще по жизни. А телефон, по коему мы вели пока не ставшую задушевной беседу, скорее всего «грязный» по определению. Тем более чем занимается фирма «Контекст», судя по вялой аналитической раскладке в генеральском компьютере, — тайна, покрытая даже не мраком, а бесконечной рябью помех по оч-ч-чень мутной водице. В ней, как известно, хорошо ловить всякую рыбку, но можно и заиграться. Это для индейца Амазонии аллигатор является закуской; нормальный же гражданин, встретившись с этим противоречивым пресмыкающимся, уходит на корм собственной персоной.
Но антимонии разводить мне было совершенно некогда.
— Ник, мне нужно с тобой увидеться, — проговорил я самым нейтральным тоном, на который был способен.
— По поводу убийства?
— Да.
— Но… Какой в этом смысл?
— Я хочу кое-что выяснить. Ты ведь успел поработать под началом Шекало Лаврентия Игнатьевича?
— Совсем недолго, и…
— Тогда я спрошу так: с самим Димой ты давно общался?
— Нет. Не очень. Не знаю даже…
— Когда именно?
— Недели две назад. Или три.
— Он не был чем-то взволнован? Испуган? Озабочен? Может быть, упоминал какие-то проекты? Города? Снежногорск, например, или Покровск?