Мы взорвались! О как же они сладки — самые первые поцелуи девушки за которой долго охотился! Разве есть на свете хоть что нибудь, дающее большую отраду?
Ты только судорожно шептала, что нельзя расставаться с девственностью до свадьбы, а сама все сильнее прижималась ко мне. Я как раз перед этим вычитал где-то, что процесс «дефлорации» имеет большое значение для дальнейшей «половой жизни» женщины и должен быть обставлен максимально романтически со всякой ритуальной символикой, типа свечей и плясок с бубном вокруг костра.
Застеклённый балкон Олеськи с велосипедом её спортивного, вечно бегающего по утрам и потом громко пердящего в туалете мужа, мусорным ведром и прорастающей картошкой в деревянном ящике совершенно не подходил под романтический дефлорационный стандарт.
Так что мы в те сладкие предрассветные часы просто зацеловали друг друга до полной одури и синюшных распухших губ. Отключились только за пару часов до появления на кухне сонной утренне-бигудишной, злой как чёрт, Олески.
Тот день был первым днём нашей совместной жизни.
Кроме придурковатой радости я вдруг почувствовал что-то похожее на ответственность, поэтому утром первым делом кинулся по объявлениям — искать этот заветный уголок, который мы немедленно должны превратить в рай.
Оказалось впрочем, что я несколько переоценил свои финансовые возможности. Довольствоваться пришлось малюсенькой однокомнатной клетушкой в сером доме холодного хрущёвского бетона на границе двух цивилизаций.
С того берега безымянной речушки смотрел великий европеизированный господин Чиланзар, а на этом уже резко начинался лепёшечно — черешневый, мазано-глиняный Старый Город. Восток.
С видом профессионального маклера, слегка жуя спичку, я смыл воду в унитазе, открыл дверку холодильника цвета слоновой кости, как бы надеясь наткнуться там на недоеденный труп прошлогодней индейки, потом выглянул в окно. Там от остановки медленно отъехал оранжевый троллейбус.
— Да-да, видите как удобно, троллейбус под боком! — затараторила юркая хозяйка по имени Айрапетова.
Она тараторила ещё с полчаса даже после того как получила деньги за три месяца вперёд. Инструктировала как правильно использовать её драгоценный Тадж Махал (подождите пока смоете, а потом слегка повторно нажмите на ручку — вот так, видите?).
Наконец откланялась. А я со всех ног помчался за тобой и твоим рюкзачком к Олеське. Дворцу нужна была прекрасная хозяйка.
Как много оказывается можно получить в постели от девственницы, если пообещать не соваться «туда»! Классическая миссионерка — это всего-то процентов тридцать от всего остального.
Качество прелюдии может перехлестнуть красоту самой оперы. Хотя если б предложили сейчас, наверное, задумался бы — хлопотное это знаете ли дело, иранские девственницы. Хотя и увлекательное.
Полупустая пыльная квартирка с громоподобным холодильником ЗИЛ, кушеткой, дешёвым подобием серванта и радиоприёмником одолженым из реквизита к фильму «Судьба резидента», никогда не видела такого изящного праздника посвящения в Большой Секс.
Если нельзя туда — можно почти везде! Я исследую и прикасаюсь к тебе всюду, руками, губами… Как человек проведший пару минут под водой и жадно хватающий дурманящий воздух.
Успокаиваемся только около пяти утра.
Когда свинцовый предутренний сон уже отключает нас, шагах в десяти, прямо за окном вдруг громоподобно и апакалиптически раздаётся:
В этих протяжно напевных словах столько гипнотической силы, что мы оба подскакиваем на кушетке и оторопело глазеем друг на друга.
Непривычные к утренним выходкам муэдзинов и под лёгким воздействием травы мы не на шутку испуганы. Ни хрена себе! Квартирка Айрапетовой населена духами! Жуть! Это не для слабонервных, поверьте! Сейчас в дверь позвонит призрак аятоллы!
Странно представить — мы родились и выросли в Узбекистане, но никогда в жизни не слышали мусульманского призыва на утреннюю молитву. Взбудораженные близким присутствием непонятной нам магической силы, мы плотнее жмёмся друг к другу, и ты томно шепчешь:
— Спасибо Сашка! Милый! Ты разбудил во мне женщину! Ты сделал мой ваучер ЗОЛОТЫМ!