— У тебя вид кошки, пробравшейся на маслодельню, — отмечает он. — Полагаю, «Телеграф» уже грызут удила?
— Нет, извини, — говорю я. — Они так и не позвонили. Я им сама позвоню через секунду. Но… у меня сегодня свидание. Вечером. С убийственным парнем!
— Я так понимаю, это не Сол. Ну-ка, давай, выкладывай.
Мэтт — в отличие от Бабс — горит желанием подтолкнуть меня на путь греха. У него снова хорошее настроение, так как наш директор по связям с общественностью, похоже, пришел в неописуемый восторг от его идеи с «Телеграф»: эксклюзивные снимки Джульетты в Вероне в их праздничном выпуске ко Дню святого Валентина. Хорошая реклама для нашей весенней премьеры «Ромео и Джульетты».
Мэтт продлевает мне обеденный перерыв, чтобы я смогла пробежаться по лавкам и преобразиться к вечеру. И когда я вваливаюсь обратно, замаскированная под «мешочницу», добровольно вызывается отсортировать розничные зерна от розничных плевел. Урожай получается небогатым. К примеру:
— Эти башмаки мы сдаем назад: у тебя в них ноги как пестик в ступе. О боже, а это еще что? В этот топ свободно влезут обе мои тетки. Юбка от Лоры Эшли? Тебе сколько лет, а, Наталия? Сорок пять?..
Я, собственно, не возражаю, но вообще-то Мэтт — самый безвкусно одевающийся гомик из всех, кого я знаю (вся его творческая энергия уходит на Падди). Он глубоко вздыхает и цепляет своего баловня на поводок от «Гуччи». Затем под конвоем ведет меня в «Уислз» и силой заставляет влезть в розовую блузочку «в облипку». Ощущаю себя крупным морским червяком и пытаюсь незаметно проволочь мимо него мешковатый кардиган, но таможня не дремлет. Подобно остальным моим друзьям, Мэтт просто тащится, когда тратит мои деньги, и за сорок пять минут ему удается склонить меня к покупке суживающейся книзу кремовой вельветовой юбки и пары высоких коричневых сапожек «под змеиную кожу». Очень похоже на примерку первого в жизни бюстгальтера, только на этот раз деньги плачу я. Его заключительное слово:
— Надеюсь, ты хоть догадаешься надеть трусики поприличнее.
Когда в 18:45 появляется Крис, я предстаю перед ним совершенно новой — правда, изрядно поиздержавшейся — женщиной. Готовой встать на уши.
Не могу смотреть телевизор в одиночку. Когда крутят «Бруксайд»,[8] кто-то обязательно должен находиться со мной в комнате, — иначе я начинаю думать, что жизнь не удалась. Безусловно, есть исключения. Например, «Баффи — истребительница вампиров» — еще туда-сюда. Но только не «Розуэлл» — чересчур удручающее зрелище. «Китайский городовой» — где-то на границе. А вот «Колесо фортуны»[9] вгоняет меня в такую депрессию, что хочется сбежать куда подальше и провести остаток дней где-нибудь в автоприцепе с биотуалетом. Наверное, я просто не умею быть одна. Хотя, — если уж говорить начистоту, — одинокой я себя почувствовала еще задолго до того, как Бабс съехала к будущему мужу. Она так увлеченно тренировала новую роспись, была так одержима дилеммой — что вплести подружкам невесты в прически: розочки или ленточки, — что «Радио-2»[10] стало моей единственной компанией. Нет, не хочу сказать, что я одинока, но…
— Эй, принцесса, — перебивает Крис. Мой монолог обрывается так резко, что слышен «клац» захлопнувшейся челюсти.
— Прости, — невнятно бормочу я, салютуя бокалом в его сторону. — Мне достаточно пробку понюхать — и меня тут же начинает нести. — Говоря эти слова, чувствую, как внутри все клокочет.
«Достаточно пробку понюхать!» Да стоит мне лишь слегка понервничать, — и я начинаю тарахтеть почище какой-нибудь бабульки из радиоспектаклей Би-би-си года эдак 1973-го. А Крис — он такой глубоко и мрачно сексуальный, что меня пробирает до самых печенок, и остатки разума испаряются на глазах. Я — типичный обыватель-консерватор, а он — весь такой крутой; и чем больше пытаешься под него подравняться, тем активнее из тебя начинают вылезать слова-паразиты вроде «разумеется» или «вне всякого сомнения». Похоже, я одержима демоном от бюрократии.
— Принцесса, — вновь повторяет Крис. Мы сидим в засаленном, холодном баре, и он поглаживает мне изнутри запястье. — Ты похожа на сосульку, панически боящуюся растаять.
Я бы сказала точнее: на сосульку, панически боящуюся столкнуться со своим бойфрендом. Украдкой бросаю взгляд на огромную оконную витрину из красного стекла, отделяющую нас от улицы.
— Знаешь, кого ты мне сейчас напоминаешь? — добавляет он, наклоняясь ближе. Отрицательно качаю головой. Стряхивая пепел на гранитный пол, Крис объявляет: — Городскую лису. Ты вся такая… настороженная. И дикая — в глубине души.