— О, вы правда так думаете?!
Перевожу взгляд на маму. Выражение ее лица — изящно скрываемая борьба радости и боли — напомнило мне о тех временах, когда четырнадцатилетний Тони с гордостью похвалялся, как «по-легкому» заработал себе на стереосистему. (Все каникулы он гонялся с фотоаппаратом за машинами скорой помощи, пожарными и полицейскими, а потом продавал снимки нашей местной газете.)
— Это, должно быть, так чудесно, моя дорогая, — наконец говорит мама. — Танцевать в красивом платье перед всеми этими людьми, с обожанием глядящими на тебя.
Мел удостаивает ее улыбкой, полной сожаления. А взгляд ее продолжает искриться в сторону Тони.
— О, да, — отвечает она. — Только к этому быстро привыкаешь. Хотя нашим зрителям много и не надо: они начинают сходить с ума от самого элементарнейшего танца, лишь бы было ярко плюс оборот-другой для порядка. Самое лучшее — это выступать перед теми, чье мнение может что-то значить.
Мама кисло улыбается: максимум ватт на 20.
— Вы вот вся такая тонкая, такая воздушная, — говорит она, — практически прозрачная. Вы вообще едите?
Если бы я только могла осмелиться, я дала бы ей хорошего пинка под столом (и не по лодыжке, нет, я серьезно, пнула бы ее изо всех сил прямо по косточке: что она вообще себе позволяет?). Мел вся трепещет, будто заработала комплимент от самого Всевышнего, и говорит:
— Мое тело — это мой рабочий инструмент. Я должна быть легкой, чтобы меня легко было поднимать. И я должна постоянно упражняться.
— По-моему, вы выглядите сногсшибательно, — восклицает Тони, перебивая маму, которая начинает бормотать себе под нос что-то про «кожу да кости».
— Я думаю, нам пора, Мел, — встреваю я. — Мы же не хотим опоздать, правда?
Целую на прощание маму и Тони, и — к маминому удивлению и изумлению Тони — Мел проделывает то же самое, поочередно обвивая их шеи своими ручками-спичками и повторяя нараспев:
— Было очень приятно познакомиться, надеюсь, еще увидимся, вы просто обязаны прийти на мой спектакль!
Мама вытирает губы салфеткой и тихо ворчит:
— Очень любезно с вашей стороны.
— Вы только скажите, когда, дорогая, — и Тони, сложив пальцы в подобие пистолета, посылает в Мел воображаемый выстрел.
— Это у него такой дружеский жест, — объясняю я по дороге к моей машине.
Мел сияет.
— Я знаю, я видела по телевизору, так делают гости на ток-шоу, не могу поверить, что у тебя такой брат, он такой симпатичный! Интересно, как он целуется… Ой, Натали, даже не верится, что я такое сказала! Я такая испорченная! А чем он занимается?
Рассказываю. Мел реагирует так, что я начинаю бояться, что по ошибке сказала, будто он исполнительный директор Королевского балета.
— Ты непременно должна привести его к нам в студию, — говорит она тоном, скорее напоминающим приказ, чем приглашение, — а потом мы все вместе могли бы куда-нибудь сходить. — Я смотрю на Мел, не понимая, шутит она или говорит серьезно. — Хотя твоей маме, скорее всего, будет ужасно скучно, — добавляет она, любуясь своим отражением в автомобильном зеркальце.
— Ладно, — говорю я и жму на газ. — План такой. Сначала едем в спортзал — тестироваться на выносливость. Там тебе проверят пульс, гибкость и все такое, сравнят с показателями регбиста, думаю, это не займет много времени, журналист будет наблюдать и делать пометки, а фотограф — все снимать. Спортивный костюм не забыла? Помнишь, я дважды напоминала тебе по телефону? Затем едем в студию, — у меня в багажнике лебединая пачка, колготки и пуанты, — там тебя подкрасят и сделают прическу. Думаю, будет весело.
Смотрю на Мел, которая все это время энергично кивает головой.
Набираю полные легкие воздуха и очень осторожно добавляю:
— И вот еще что. С гримершей можешь болтать о чем угодно, это нормально, но, если она или журналист начнут задавать наводящие вопросы на тему еды, просто отвечай, что на завтрак у тебя обычно мюсли и фрукты, на обед — сэндвич и банан, в промежутках ты иногда позволяешь себе легкий перекус, — йогурт там или что-то вроде того, — а ужинаешь ты рыбой, или макаронами, или печеным картофелем с сыром плюс шоколад и, мм, много-много воды. А такая стройная ты потому, что каждый день упражняешься по пять-шесть часов, сжигая по 600 калорий в час. Не знаю, слышала ли ты что-нибудь о статейке в «Рекорде», — шум-то был тот еще, — но мы ни в коем случае не должны допустить, чтобы в прессе появилось хоть что-то, что бросило бы тень на звезд нашей «Балетной компании».
Лицо Мел искривляет гримаса. Она говорит:
— Да в меня столько еды в принципе не влезет!
Я остаюсь непреклонной: