Когда все еще бледный, но вполне адекватный Мар выполз из собственной спальне, он узрел приятеля, расположившегося как у себя дома и уписывающего за обе щеки все, что стояло на столе.
— Мой завтрак! — завопил Марульф.
— Ну что ты орешь, — примирительно ответил Вер, — Не жадничай, Мар. Тут на двоих более чем достаточно. А я уже устал с тобой возиться, мне необходимо подкрепиться. Стихи вышли, ты не находишь?
— Эверард Савард в своем репертуаре. Как я мог забыть? — парировал Мар, — Ладно, лопай, но расскажи мне про вчерашнее. Слышал, как Герулен пригласил тебя в кабинет. Как вы там, не подрались?
— Подрались? — поднял брови Вер, — А зачем? Мы с ним очень мирно пообщались. Более того, это был полезный и продуктивный разговор. А ты все с ним собачишься? Зря. Он же на нашей стороне.
Этих слов Марульф не смог вытерпеть и взвился:
— Ах вот что! Ты тоже против меня?! Ну-ка выметайся отсюда и прекрати жрать мой завтрак!
После этого он слегка зажмурился, ожидая, что кулак Саварда прилетит ему в челюсть. Так как ничего не происходило, он осторожно открыл один глаз. Вер сидел все в той же позе и жевал бутерброд с ветчиной и сыром. На выпад Марульфа даже почесаться не изволил. Прожевал очередной кусок, отхлебнул из чашки, и только после этого сказал:
— Мар, я тебя всегда уважал как существо разумное. Не заставляй меня разочаровываться, у меня не так много друзей.
Бывший ректор поджал губы и задрал подбородок повыше.
— Савард, ты за Герулена, а значит против меня.
Профессор уже устал слушать глупости от своего старого друга. Ругаться с Маром не хотелось, но он сам виноват! Втравил Саварда в свои дела, вытребовал себе Герулена в помощь, а теперь предъявляет претензии.
— Уф, ну нельзя же быть таким убогим! Ты же архимаг, должен лучше соображать. Гер здесь чтобы спасти твою задницу, а ты кочевряжишься, как глупая баба.
— Моя задница не нуждается в спасении!
— Да? А кто чуть не в ногах у меня валялся, умоляя помочь, кто меня посылал за Геруленом? Скажешь, не ты? Не будь дураком, Мар. Я всегда был уверен, что дело для тебя выше личных амбиций. А ты обиделся, что у тебя твое обожаемое ректорское кресло отняли, которое и так под тобой горело. Стыдно. Ну прям как глупая курица, что квохчет, не разобравшись.
Говорил он это слегка раздраженным, но в целом спокойным и ленивым тоном.
Марульф, хоть и был настолько зол на приятеля и всю ситуацию, что это мешало ему ясно мыслить, но не мог не отметить эту странность. При том направлении, которое принял их с Вером разговор, тот его уже давно должен был треснуть или взять за шкирку и трясти как щенка, но Савард до сих пор даже по столу не стукнул. Если еще учесть, что Марульф больше не ректор, а Вер не преподаватель, то есть списывать все на уважение к старшему по должности нельзя, они сейчас на равных… Мар не знал, как объяснить самому себе такую выдержку Бешеного, и от этого вдруг пришел в сильнейшее волнение.
Если Вер до сих пор держит себя в руках… Как бы это не значило что-то запредельно ужасное.
Для начала Лингеи собрал волю в кулак и заговорил по-другому:
— Хорошо. Объясни мне, в чем я неправ. Но позволь сперва высказать, как я вижу происходящее.
— Валяй, высказывай, — с нетипичным для него благодушием согласился Савард.
Марульф напыжился, а затем выпалил:
— Герулен Эстальский всегда выступал против меня и не скрывал, что хочет занять пост ректора. Он критиковал все, что я делал, а ты знаешь, как он критикует. Живого места не оставляет, поливает ядом как из лейки.
— О да, твое самолюбие страдало. Задам один вопрос: кто был прав?
Марульф смутился.
— Как показало время… В общем, он оказался дальновиднее, — И тут же снова заговорил с горячностью, — Но тогда никто не мог предвидеть, что все так получится!
— Выходит, Герулен мог. Но ты не желал его слушать, потому что видел все иначе. Надел розовые очки и отметал все, что не вписывалось в твою благостную картину мира. И кто тебе виноват?
Лингеи, не имея больше ни сил, ни желания спорить, понурился. Савард же продолжал жалить его словами, надо сказать, вполне заслуженными.
— Мар, дружище, дам тебе один совет. Прими все как данность и начни уже работать вместе со стариной Гером, а не против него. Вот зачем ты всех против него настроил?
— А зачем он выдумал эту дурацкую аттестацию? Это же оскорбление всем преподавателям. Как будто кто-то сомневается в их квалификации!
— Знаешь, друг, не думал, что ты такой дурак. Сам же мне жаловался, что не можешь избавиться от матильдиных ставленников. Гер придумал отличный ход: они сами себя проявят и будут уволены как не прошедшие аттестации. Они же все непрофессиональны. А ты решил сорвать этот замечательный план. Слушай, я в интригах не спец, но и то сразу увидел, в чем тут дело. А ты, ректор с огромным стажем, почему ничего не сообразил? Потому что это предложил Герулен? Потому что ты не можешь ему простить, что он был прав, а ты ошибался? Стыдно.
Ох, — подумал Марульф. — лучше бы Вер, как обычно, дал волю кулакам, это не было бы так больно. Все-таки кулаки доказывают только, что их хозяин физически сильнее. А спокойные веские слова Саварда были по-настоящему справедливыми. Лингеи ощущал себя убогим, самодовольным ничтожеством, которое поставило свои грошовые амбиции выше дела своей жизни. От чувства собственной неправоты было тяжко и тоскливо на душе. Жизнь впереди виделась беспросветной.
И тут он услышал слова друга:
— В общем так. Сейчас ты завтракаешь, приводишь себя в порядок и идешь на ваше общее сборище. Сегодня старина Гер будет вещать о своих планах и целях. Затем подойдешь к этому великому интригану и предложишь свою помощь и поддержку. При всех. Вот тогда я снова смогу тебя уважать как раньше.
Савард остановился, допил остатки из своей чашки и налил еще. Кажется, он все сказал.
— Я тебя понял, — слабым, но спокойным голосом ответил ему Мар, — И сделаю так, как ты сказал. Ты прав, я не должен был ставить свои эмоции во главу угла. Меня извиняет только то, что старый хрен ни с кем не делится своими планами. Я мог только догадываться, и это не радовало. Если все так, как ты говоришь, а у меня нет причин тебе не верить…
— Вот-вот, — подтвердил профессор, — верь мне, это самое лучшее, что ты можешь сделать.
— Меня одно удивляет: почему ты так безоговорочно принял сторону Герулена? Ведь, насколько я знаю, ты его не любишь.
Профессор посмотрел на Марульфа с недовольством и сожалением, как на щенка, напрудившего посреди комнаты.
— Ну что ты заладил: любишь, не любишь… Как дурочка-первокурсница, право слово. Причем тут любовь? Да, скажу откровенно, тебя я люблю гораздо больше, ты мой друг, а Гер — временный союзник. Поэтому мне и обидно, что ты ведешь себя как дурак, голову не включаешь. Герулен, что бы ты себе не напридумывал, очень предан магическому правопорядку и терпеть не может Матильду, как нечто незаконное. Поэтому он с нами, поэтому он принял на себя руководство этим тонущим кораблем — нашей Академией. С ним надо сотрудничать. А любить лучше женщин, ты мне поверь.
Лингеи был в шоке. Кто бы говорил о женщинах, но только не Савард.
— Вер, нет, мои уши меня обманывают. Ты предлагаешь любить женщин? Ты, который их всегда терпеть не мог и в грош не ставил?
— Все течет, все изменяется. Я не поменял своего мнения о женщинах в целом, но могу сознаться, что несколько сдал свои позиции. Есть удивительные женщины, Мар, просто феноменальные. Их стоит любить.
— Может, ты и женишься?
— Очень может быть.
Голос Саварда дрогнул, и на его лице помимо воли расплылась довольная улыбка. Марульф поверить не мог, что видит своего старого друга. «А ведь он влюблен!» — мелькнула в голове мысль.
— Кто она, Вер? — не рассчитывая на ответ спросил Лингеи, — Это твой любимый ученик Лисса Авенар?
— Нет, — глубоко и радостно вздохнув, ответил Савард, — это не она. Я очень тепло отношусь к Лиссе, но она для меня только ученик.
— Тогда наша гениальная артефакторша Беттина?