Помощник командира снова принялся уговаривать полковника и сражался с ним целых полчаса. Тут явился полковой старшина с рапортом. Он попал в довольно необычное положение, но был не такой человек, чтобы растеряться в подобных обстоятельствах. Он отдал честь и доложил:
— Весь полк вернулся, сэр. — И добавил, чтобы задобрить полковника: — И ни одной лошади не испортили, сэр.
Полковник только фыркнул и сказал на это:
— В таком случае вам лучше всего уложить солдат в люльки; да проследите за ними, а то как бы они ночью не проснулись и не расплакались.
Старшина удалился.
Полковнику самому понравилась его шутка; кроме того, он немного стыдился своей ругани. Помощник командира снова за него принялся, и они проговорили до поздней ночи.
Через день генерал должен был делать смотр, и полковник произнес суровую речь, обращенную к белым гусарам. Суть ее заключалась в том, что поскольку лошадь барабанщика на старости лет сумела обратить в бегство весь полк, ей разрешается вновь занять свой почетный пост во главе оркестра; но тем не менее сам полк — просто шайка бессовестных негодяев.
Белые гусары завопили и стали бросать в воздух все, что им попадалось под руку; когда же парад окончился, они кричали «ура» полковнику, пока не охрипли. Но никто не устраивал оваций лейтенанту Хоген-Ейлу, который очень мило улыбался, неизменно держась в тени.
Помощник командира неофициально заявил полковнику:
— Такие маленькие поблажки обеспечивают популярность, ничуть не подрывая дисциплины.
— Но я изменил своему слову, — сказал полковник.
— Ничего, — отозвался помощник командира. — Зато теперь белые гусары пойдут за вами куда угодно. Ведь полки похожи на женщин. Они готовы на все за какую-нибудь безделушку.
Неделю спустя Хоген-Ейл получил странное письмо от некоего лица, подписавшегося «Секретарь организации „Благотворительность и усердие“, 3709, Е. С.» и просившего «вернуть наш скелет, который, как мы имеем основание полагать, находится у Вас».
— Что это за сумасшедший, который торгует костями? — спросил Хоген-Ейл.
— Виноват, сэр! — ответил старшина оркестра. — Скелет пока у меня, но я верну его, если вы заплатите за подводу, чтобы отвезти его в гражданский поселок. Гроб при нем имеется, сэр.
Хоген-Ейл улыбнулся и дал старшине оркестра две рупии со словами:
— Напишите на черепе число, ладно?
Если вы сомневаетесь в том, что все это правда, и знаете, куда следует обратиться за справкой, вы можете увидеть дату, проставленную на скелете. Но ничего об этом не говорите белым гусарам.
Я-то все знаю, ибо это я готовил «барабанного коня» к его воскрешению из мертвых. Скелет ему очень не нравился.
1888