— Что случилось с телефоном? — детская шепелявость Эмили вернула Джейн к реальности.
— Подожди, Эмили, я сейчас закончу разбираться с продуктами.
— Да ты только посмотри, что произошло. — Джейн представила, как Эмили держит в руках обрывки провода.
— Что ты сказала? — Последовала пауза, потом послышались шаги. — Боже, что ты натворила?
— Ничего я не натворила, — запротестовала девочка.
— Это выглядит так, словно кто-то перерезал шнур, — объявила Дорис Уиттекер, в ее голосе появилось беспокойство. Должно быть, она сейчас лихорадочно оглядывает комнату. Обратила ли она внимание на высокую спинку кресла в левом углу комнаты? Видела ли она, как Джейн прячется за этой спинкой? Догадалась ли она, кто мог это сделать?
— Берт, иди сюда.
— Я в ванной, — донесся приглушенный ответ.
— Так поспеши. Здесь происходят забавные вещи.
Джейн услышала, как в унитазе спустили воду.
— Господи, Дорис, в этом доме человек не может себе позволить спокойно сходить даже в джон, — возмутился Берт Уиттекер. Слово «джон» в его устах прозвучало как-то неестественно. — Что такого страшного произошло, что ты не можешь подождать несколько минут?
— Кто-то перерезал телефонный шнур.
— Это не я, — снова запротестовала Эмили.
— Странно, — удивился доктор Уиттекер-старший. — Кто же еще мог это сделать?
Джейн услышала, как они направились в заднюю часть коттеджа, уводя с собой Эмили.
— Мне это очень не нравится — заявила Дорис Уиттекер.
— Кажется, все остальное в порядке.
— Боже мой, Берти, посмотри сюда! Что случилось?
Джейн поняла, что миссис Уиттекер обнаружила сломанные жалюзи в окне своей спальни. В ее распоряжении остается мало времени.
— Ясно, что кто-то их сломал, — воскликнул Берт Уиттекер.
Джейн услышала, как в спальне выдвигают и задвигают ящики.
— Но они ничего не взяли. Телевизор, радиоприемник — все на месте. Наша одежда, даже деньги в копилке, — говорила Дорис Уиттекер, возвращаясь на кухню и проверяя содержимое большого стеклянного кувшина.
— Зачем кому-то понадобилось влезать в дом, только чтобы перерезать телефонный шнур?
— Мои вещи все на месте, — крикнула Эмили, прибежав на кухню.
— Может, это проказы соседских детей, — вяло предположил Берт Уиттекер. — Дорис, успокойся, ты травмируешь ребенка.
— Я нисколько не обиделась, дедушка.
— Правда? Ну, вот и хорошо. Ты прелестная маленькая девочка.
— Ты, кажется, сказал, что кто-то оставил открытым ящик кухонного стола? — спросила мужа Дорис Уиттекер.
— Да, сказал. — Короткая пауза. Звук открываемого ящика. — Вот этот.
— Боже, исчезли мои ножницы.
— Ими, наверное, и воспользовались, чтобы перерезать шнур. Нам надо обратиться в полицию.
— Берт.
— Что?
— А что, если это сделали не воры и не дети?
— Что ты хочешь сказать?
Еще одна пауза.
— Эмили, собери в сумку вещички. Мы уезжаем на пару дней в Вайнярд.
— Но Молли обещала сегодня прийти но мне поиграть.
— С Молли ты поиграешь в другой раз. Не спорь со мной. Делай, что тебе говорят. Какая противная девчонка!
— Нет, в самом деле, Дорис, кажется, ты слишком бурно реагируешь на происходящее.
— Думаю, что нас посетил не вор, — повторила Дорис Уиттекер, понизив голос до шепота, — думаю, что здесь побывала Джейн.
— Джейн?
— Тсс! Говори тише, если не хочешь, чтобы нас услышала Эмили.
— Почему ты считаешь, что это… она?
— Ну подумай немного. Есть только одно логическое объяснение. Зачем надо кому-то проникать в коттедж, чтобы ничего здесь не взять? Зачем перерезать телефонный провод? Ясно, за тем, чтобы нам никто не смог дозвониться и предупредить о ее приезде. Ну подумай же, Берт. Это непременно Джейн. Она приехала забрать Эмили.
— Ну, допустим, что это была она. Но она приехала, увидела, что нас нет, и уехала.
— Это нам надо немедленно уехать, — произнесла Дорис Уиттекер. — Если это она, то она где-то здесь. Нам надо немедленно уехать, пока Джейн не вернулась. Эмили! Эмили!
— Я собираю вещи, ба!
— Брось все. Мы сейчас же уезжаем.
— Я хочу взять с собой кролика.
— Не сейчас.
— Но я хочу.
— Мы купим тебе другого.
— Я не хочу другого кролика.
По голосу Эмили Джейн поняла, что ее дочка вот-вот расплачется.
«Не плачь, девочка моя, — хотелось сказать Джейн. — Не плачь».