— Папа, немедленно возвращайся домой! — кричала она, перекрывая голосом лай собаки. Милые детишки наблюдали за этой сценой с боковой дорожки, надрывая животы от смеха.
— Он выглядит, как узник, который хочет сбежать из тюрьмы. — Джейн вслух посочувствовала старому человеку.
— Совершенно точно, в этом доме он чувствует себя, как узник в заточении, — согласился Майкл. — Но на самом деле это очень грустно. Кэрол так старается, просто выбивается из сил. Почему-то очень часто человек делает все, что может, буквально бьется как рыба об лед, а толку никакого.
Джейн не поняла, говорит ли Майкл о Кэрол или о себе.
— Папа, иди домой, — громко просила Кэрол. — Пойдем, ты поломаешь и вытопчешь все цветы, ты устраиваешь безобразную сцену. Неужели это должны видеть все соседи?
Как будто догадавшись, что из окна второго этажа за ней наблюдают, Кэрол, как дротик, метнула свой взгляд в окно, у которого стояла Джейн. Та немедленно отодвинулась в глубь комнаты, наступив Майклу на ногу и ударившись спиной о его мощную грудь.
— Извини меня, — попросила она прощения, почувствовав, как бьется его сердце. Ее охватило сильнейшее желание прижаться к его сильному телу и никогда от него не отрываться.
— Какие тут могут быть извинения?
Джейн вернулась к двери, тщательно стараясь не смотреть в антикварное зеркало, чтобы случайно не увидеть свое отражение.
— Тебе не следует бояться зеркал, — немедленно отреагировал оказавшийся рядом Майкл. — Ты существуешь реально, и никакой ты не вампир.
Она пересекла холл и вошла в другую комнату, воображая, как вонзает свои острые зубы в шею неведомой ей жертвы, и представляя себе, как невинная кровь брызжет ей на платье.
— Это твой кабинет? — спросила она, стараясь сосредоточить внимание на тяжелом дубовом письменном столе у окна, зеленом кожаном диване у стены, на книжных полках, набитых медицинской литературой.
— Это мой домашний кабинет. В больнице есть еще один.
Джейн провела рукой по гладкой полированной поверхности стола. На нем гордо красовался новейший компьютер, глядя на нее пустым экраном. Экран напоминал абрис лица, которое предстояло заполнить живыми чертами; на клавиатуре были разбросаны листы бумаги. Еще на столе лежала толстая книга, заложенная серебряной шариковой ручкой.
— Над чем ты работаешь?
— Готовлю тезисы к медицинской конференции. Но это будет осенью. Вот, пытаюсь до этого времени привести в порядок свои мысли.
— А я помогу тебе тем, что не буду докучать своим присутствием.
— Как раз своим присутствием ты мне и поможешь.
Она постаралась поймать взглядом его отражение в экране компьютера.
— Ты всегда так мил?
Его отражение исчезло с экрана. Она почувствовала, как он взял ее за руку, повернулась к нему и увидела, что он стоит рядом с ней и… смотрит на лужайку перед домом Бишопов.
— Ой, посмотри! Она ухитрилась загнать его домой.
Джейн повернулась как раз вовремя, чтобы увидеть, как Кэрол заталкивает в дверь старика и собаку и захлопывает за ними дверь. Ее великовозрастные дети, стоя на дорожке, просто умирали со смеху.
— Я хочу, чтобы ты ответил на мой вопрос.
— На какой вопрос?
— Ты всегда так мил? — повторила она и стала ждать ответа.
— Бывают моменты. — Его лицо расплылось в улыбке.
— Такое впечатление, что подобные моменты бывают довольно часто.
— С тобой мне нетрудно быть милым.
— Надеюсь, что это правда.
— Почему ты сомневаешься?
Она притворилась, что внимательно следит, как Эндрю и Селина, оправившись от смеха, убегают со двора на улицу.
— Где комната Эмили? — спросила она, когда соседские дети исчезли за углом.
— Рядом с нашей.
Она последовала за ним через холл, мимо весело разукрашенной в желтые и белые цвета ванной к двум комнатам, расположенным слева от лестницы.
— Мы нанимали декоратора? — спросила она, пораженная тем тонким вкусом, с каким был отделан дом и подобраны краски и детали интерьера.
— У нас работал великий декоратор, — подтвердил он. — Его имя — Джейн Уиттекер.
Джейн улыбнулась от гордости за хорошо сделанную работу, хотя и не помнила, как она ее делала.
— Вот комната Эмили, — сказал он, пропустил ее вперед, а сам остался в холле.
— Прекрасная комната для маленькой девочки. Должно быть, она очень любит свое гнездышко.
Джейн буквально на лету впитывала в себя детали убранства: белые обои в голубой и зеленый цветочек; медную кровать, застеленную белым покрывалом; корзинку для грязного белья в виде кенгуру — белье складывали в сумку на животе игрушки. Везде мягкие игрушки и куклы; маленькие столики и стульчики у окна. На полу лежал такой же, как и в других помещениях дома, светло-зеленый пушистый палас. На противоположной от кровати стене между зелеными и голубыми цветами висели репродукции великих импрессионистов — Моне, Ренуара, Дега.