Исходя из собственного опыта, могу сказать, что модель возрастания от страха к радости весьма успешно сглаживает противоречия, существующие между всеми этими группами людей, пожалуй, за исключением первой, а именно атеистов. Но даже атеист может увидеть, что мы честны и относимся к нашим священным текстам без предубеждения, а это уже может стать шагом в верном направлении. Консерваторы в смысле образа жизни и близости с Богом могут с чистой совестью отождествлять себя с Церковью, потому что видят в ее деятельности Божью руку. Либералы в интеллектуальной сфере и в восприятии Божественного присутствия могут тоже спокойно оставаться в Церкви, но по другой причине. Для них важнее всего честное, непредвзятое отношение к тем или иным свидетельствам и материалам. Модель перехода от страха к радости устанавливает своего рода иерархию ценностей; в ней радость, будучи сильнейшим внутренним мотивом, стоит явно выше внешнего мотива, то есть страха. А это для либерала чрезвычайно важно.
Исходя из собственного опыта, могу утверждать, что, когда человек видит, что Бог отдает явное предпочтение позитивной мотивации, то есть радости, а не страху, он становится более жизнерадостным и бодрым. Кто–то может обвинить меня в преувеличении, но я все–таки скажу, что, когда я движим любовью Божьей, а не страхом перед Ним, у меня удваиваются силы и я могу выполнить вдвое больше работы с более высоким качеством. А может, и не вдвое, а в пять раз!
В то же время, однако, я мог бы предложить вам массу историй о людях, которые первый свой шаг на пути к Богу сделали только под влиянием солидной порции страха. Не так давно я побеседовал с серьезным молодым человеком, который переосмыслил свою жизнь во время харизматического богослужения, ключевым элементом которого была проповедь о вечно горящем аде. Он привел свою жизнь в порядок и стал исполнять свои обещания. Другими словами, эта проповедь принесла добрый плод. Судя по его описанию, проповедь, на которую он, а вместе с ним и многие другие, так отреагировал, была выдержана в духе: «Небеса — это прекрасно, а преисподняя — просто ужас!».
Я не верю, что Священное Писание учит о вечном аде; и все же в Писании довольно огня, пусть даже и не вечного. Почему так? Он нужен некоторым, чтобы сделать первый шаг к Богу. Все это, конечно же, трагическое следствие греха. Но Бог будет говорить с людьми на понятном им языке, пусть и на языке страха, лишь бы побудить их сделать к Нему первый шаг.
Впрочем, здесь важно отметить еще два момента. Во–первых, на все, что я вам только что описал, нужно смотреть с либеральной точки зрения — либеральной в интеллектуальном смысле, а не в смысле восприятия Божьего присутствия. Когда речь шла о готовности задавать трудные вопросы, зрелая Елена Уайт была интеллектуальным либералом, и подобную весть мог провозглашать только либерал. Но богобоязненные либералы, явственно ощущающие Божье присутствие в своей жизни — и потому консерваторы с точки зрения близости с Богом — готовы жить в двух мирах, в мире радости, обусловленной личными взаимоотношениями с Богом, и в мире страха, где живут те, кто нуждается в своего рода запугивании, способном обратить их к Богу. Да, пожалуй, всех нас нужно немножко пугать, хотя бы время от времени. Вот почему благовестие — такое непростое дело, ведь люди на разные стимулы реагируют по–разному, что очень хорошо понимал апостол Павел: «Для всех я сделался всем, чтобы спасти по крайней мере некоторых»[247]. Второй момент лежит в сугубо практической плоскости. Говоря по–простому, если мы хотим понять, как действует Бог, нам нужна и «ранняя» Елена Уайт, и «поздняя», точно так же, как нам нужны оба Завета в нашей Библии. И это действительно так, даже если что–то из «ранней» или «поздней» Елены Уайт пугает нас до полусмерти! Кому–то эти тексты обязательно принесут пользу.
В этой связи, однако, хочу отметить, что Церкви нужно больше внимания уделять датировке цитат Елены Уайт. Церкви всегда было трудно признавать разницу между «ранней» и «поздней» Еленой Уайт, по крайней мере, в печати, хотя у меня есть некоторые основания утверждать, что даже те, кто не склонен проводить такое различие, все равно предпочитают ее поздние труды. Я пишу эту главу, к примеру, держа в голове тот факт, что официальный интернет–сайт Совета попечителей литературного наследия Елены Уайт разместил в открытом доступе лишь подборку ее трудов, причем тех из них, что вышли в свет после 1888 года. Если вам нужно получить доступ, скажем, к Свидетельствам для Церкви, то вам придется зайти на «независимый» сайт. Свидетельства для Церкви можно по–прежнему легко найти в любом адвентистском книжном центре или на компьютерном диске. Но они стоят далеко не на первом месте у читателей–адвентистов «традиционного толка». Наверное, так и должно быть. Но хочется надеяться, что мы, по крайней мере, сможем честно объяснить, почему.