Борис. Поверьте. Я всеми фибрами души желаю ставить ваши пьесы, но не имею такой возможности.
Ким. Почему же не имеете. Вы ведь собираетесь, в этом году ставит новые спектакли. Я смотрел ваш план. Шекспира, Островского собираетесь ставить.
Борис. Но, что вы имеете против Шекспира, молодой человек?
Ким. Я люблю Шекспира, но дивною любовью, то есть у него надо учиться, чтобы лучше раскрывать современные формы жизни. Но поскольку он препятствует продвижению новых авторов, то я его не жалую. Ведь в свое время Бернард Шоу выступал против засилья шекспировских пьес на сценах английских театров.
Борис. Вы, что Бернард Шоу?
Ким. Нет. Но я стремлюсь.
Борис. Стремитесь, это не запрещается. Конечно, учитесь у хороших драматургов, пишите много, добивайтесь совершенства, ибо Гете еще говорил, что художественное произведение должно быть, или совершенным, или не должно существовать, а я пока что подожду.
Ким. Я не утверждаю, что мои пьесы так уж хороши, но ведь они нравились многим людям, они показывают нашу современность.
Борис. Всё это, правда, я нахожу в них рациональное звено, а, если перепишете, раз пять свою пьесу, то, возможно, она и будет совершенна, но поставить я её даже в этом случае я не смогу, да и другие режиссеры не поставят.
Ким. Почему?
Борис. Потому что драматургов у нас назначают.
Ким. Кто назначает?
Борис. Я этого не знаю.
Ким. Но по какому принципу. Ведь тут должен быть талант.
Борис. Увы, сейчас не надо обладать талантом. Достаточно иметь хорошие связи или иметь деньги, ибо даже осел груженный мешком золота взберется на вершину.
Ким. Но есть ведь министерство культуры, оно, же должно выявлять достойных авторов. Куда же они смотрят?
Борис. Вот этого я не знаю, и вам не рекомендую знакомиться с этой кухней, уважаемый автор. Между прочим, вы меня не познакомили со своей девушкой.
Ким. Это Надя.
Борис. Очень приятно. Борис Борисович. (Обращается к Наде). Вы любите своего товарища?
Надя. (Засмущавшись). Понимаете…
Борис. Понимаю. (Обращается к Киму). А вы любите её.
Ким. Как вам сказать.
Борис. С вами всё понятно, поэтому я обращаюсь к тебе Надя. Бери инициативу в свои руки.
Надя. В каком смысле?
Борис. Бери этого молодого человека под беленькие ручки и веди прямо в ЗАГС.
Ким. К чему такие спешки. Мне надо еще чего-то добиться в жизни.
Борис. В каком смысле?
Ким. Я же хочу поставить свои спектакли в театре, а затем уже девушки. Как в песне поется «… первым делом самолеты, ну, а девушки, а девушки – потом».
Борис. Вы не сможете поставить свои пьесы в театре.
Ким. Почему?
Борис. Потому что для этого нужны деньги. Много денег, а их, по-моему, мнению у вас нет. Если появятся деньги, то приходите, мы с вами что-либо сообразим. Откровенно скажу, что хочется поставить спектакль о современности. Старик Станиславский прав был, когда говорил, что театр, который не ставит спектаклей о настоящем времени мертв.
Ким. Но где можно деньги?
Борис. Это там, в высоких кабинетах решается. (Режиссер показывает пальцем на потолок, замечает пятно). Вот у нас крыша течет, а денег на ремонт нет, какие могут выделяться средства на новые постановки. А сцена скоро провалится под ногами артистов. Вот это наша реальность.
Ким. А если я достану деньги на постановку.
Борис. Достанете, тогда посмотрим. Но мой вам совет, не занимайтесь этим делом. Идите с этой симпатичной девушкой в ЗАГС, женитесь, заводите детишек и живите счастливо. Лучше синицу в руках иметь, нежели утку под кроватью.
Ким. Но как тогда быть со своей мечтой? Без неё я не могу быть счастливым. Я столько времени к ней шел, столько сил потратил.
Борис. Мечта подождет лет этак двадцать-тридцать, может в стране произойдут какие-то перемены к лучшему. Может наши правители изменят свое отношение к искусству.
Ким. Да, не верю я, что у нас что-либо изменится. Может, и изменится, но меня тогда не будет. Мне надо действовать сейчас.
Борис. Дерзайте. Будут деньги, всегда рад буду ставить ваши премудрости.
Ким. До свиданья. (Ким жмет руку Борису, а тот обращается к Наде).
Борис. А вы берите инициативу в свои руки.
Надя. Очень сложно это.
Борис. Будьте настойчивей, если любите его. Мужики не могут долго устоять перед женским напором. До свиданья! (Пожимает Наде руку)
Надя. До свиданья.
Сцена 3.
(Они выходят и молча, идут парком, взявшись за руки).
Ким. Как тебе понравился Борис Борисович?
Надя. Он интересный человек, но он в чем-то прав.
Ким. В чем это он прав.
Надя. В том, что врядь ли у тебя получится поставить свою пьесу в театре.
Ким. Так это потому ты такая грустная?