Ким. Не знаю, при чем здесь сон. Это вы специалисты должны разъяснить по Фрейду.
Полина. Но я же не вижу ваших снов.
Ким. Мне снится всегда один и тот же сон.
Полина. Расскажите, а мы сделаем выводы. Посоветуем, как вам быть дальше.
Ким. Ко мне ночью приходит Гоголь.
Полина. Какой еще Гоголь?
Ким. Тот самый. Николай Васильевич, который "Ревизора" написал.
Полина. Почему вы уверены, что это тот самый Гоголь?
Ким. Потому что у него длинный нос и волосы, длинные прямо на плечи ему ложатся.
Полина. И что он делает?
Ким. Ничего не делает. Вот сядет напротив меня и смотрит на меня, как на икону, а я сижу за столом.
Полина. Ну, и пусть смотрит.
Ким. Я не могу терпеть, когда он смотрит. Меня какие-то угрызения грызут, которые не дают мне спокойно спать.
Полина. Перевернулись на другую сторону и спите дальше себе спокойно.
Ким. Да, я кручусь, как юла, но он не исчезает, словно, упреки мне делает.
Полина. Какие еще упреки.
Ким. Почему плохо пишите? – спрашивал он таким трескучим голосом, – Почему не создаете новых шедевров, которым бы мир аплодировал? Почему дрянь разную на сцене театра показываете? Но я-то причем, если меня на сцену не допускают чиновники.
Полина. Действительно. Я здесь причем?
Ким. Но вы являетесь оружием в руках чиновников, которым не выгодно поддерживать таланты.
Полина. Хватит, нести всякую чушь!
Ким. Неизвестно только кто несет чушь. У меня есть небольшой стих о вас. Есть врачи, которые все знают, но ничего не умеют – это терапевты. Есть врачи, которые ничего не знают, но все умеют – это хирурги. Есть врачи, которые ничего не знают, и ничего не умеют – это психиатры.
Полина. Напрасно вы так говорите. Я могу, и рассердится, тогда вам будет плохо.
Ким. Зачем вы так говорите? Я ведь вижу, что вы хороший человек и внутренне желаете мне добра, а вы нехорошие мне слова такие говорите, что я параноик, псих, шизофреник, что у меня внутренний разлад с собой происходит, который приведет меня к самоубийству. Когда я впервые встретил вас, то подумал, что вы мой ангел-спаситель, насколько сладчайший был голос у вас и доброжелательно вы ко мне относились.
Полина. Я действительно желаю вам добра.
Ким. Если вы желаете мне добра, то выпишите меня с больницы.
Полина. При всем желании я не могу так сделать.
Ким. Тогда я сам ухожу.
Полина. Вы выйдете, тогда, когда пройдете курс лечения. Только не волнуйтесь. Сейчас вам сделают укол сульфозина, для того, чтобы стабилизировать ваше психическое состояние.
Ким. Я не хочу принимать ниаких уколов.
Полина. Придется.
Ким. До свиданья.
Полина. Не спешите.
(Он идет на выход, но Полина нажимает кнопку звонка и в дверях появляются два санитара, которые пытаются остановить Кима, но он сопротивляются долгое время, в конце концов, они надевают смирительную рубаху). Санитаров играют режиссер и депутат из первого действия.
Сцена 2
(В больничной палата в кровати лежит Ким, распятый, как Христос, рядом с ним сидит медсестра Зоя). Зою играет Надя из первого действия.
Зоя. Так давайте будем умницей. Покушайте, нельзя отказываться от пищи.
Ким. Не буду, я есть, пока вы меня не развяжете.
Зоя. Вы снова будете буйствовать.
Ким. Нет. Я буду вести себя хорошо.
Зоя. О том, чтобы вас освободить, должна сделать заключение врач.
Ким. Так пускай она придет и сделает такое заключение.
Зоя. Она придет только после того как сделает обход. Так что покушайте, чтобы набраться сил.
Ким. Я не буду, ничего есть.
Зоя. Так вы можете и умереть.
Ким. Ну, и умру. Мне все равно, ибо я потерял всякий смысл в этой жизни, а виноваты в этой смерти будете вы.
Зоя. Наоборот, я пытаюсь вам помочь.
Ким. Хорошо, я напишу в своем прощальном послании, что вы пытались меня накормить кислыми щами и холодным несладким чаем.
Зоя. Вы еще так молоды. У вас вся жизнь впереди.
Ким. Не надо меня успокаивать.
Зоя. Я не успокаиваю, я хочу, чтобы вы не отчаивались. Вот покушайте, хотя бы котлетку, вы же с самого утра ничего не ели.
Ким. Я решил умереть, и моя смерть будет на совести моего врача.
Зоя. Это глупость. Вы только себе сделаете плохо, а врачу за это ничего не будет.
Ким. Совесть замучает, ведь клятву Гиппократа она давала. Как там говорится: «Клянусь Аполоном-врачом, и всеми богами и богинями, беря их в свидетели…» и так далее и тому подобное. Ведь столько свидетелей у этой клятвы, что должно быть чувствительное наказание за нарушение клятвы.
Зоя. Не дождетесь. (Говорит тише). Между нами говоря,
пока еще совесть ни одного врача не замучила, хотя всякое бывает.
Ким. Плохо, что сейчас у людей совести нет, но, если у врачей нет совести, то это вдвое опасней для пациентов.